— Это вряд ли, — презрительно фыркает он. Кажется, я его обидела. — А что в тех записках?

— В основном что-то вроде «ты будешь моим».

Пару минут мы сидим в тишине.

— Ты что-то не договариваешь, Лайла.

Я вздыхаю. Райли хорошо меня знает.

— Мы уже два раза пытались его поймать. Один раз в клубе; мне показалось, что я его видела, но, наверное, ошиблась, потому что полицейские все обшарили, но так и не нашли его.

— А во второй раз?

— В студгородке был фейерверк. Внезапно погасли все фонари, и он… — Я набираюсь мужества, потому что заранее боюсь реакции Райли. — Схватил меня. Не дергайся только! Он меня не ранил, просто оставил письмо, в котором дал понять, что достанет меня — нас — где угодно.

— Черта с два! — цедит Райли сквозь стиснутые зубы.

На самом деле — достанет легко. Но я не вижу смысла говорить об этом Райли. Это еще больше его разозлит.

— Я, наверное, веду себя не очень-то гостеприимно, но на самом деле я очень рада, что ты здесь, — признаюсь я.

— Вот видишь. — Он легонько подталкивает меня. — Я всегда чувствую, когда нужен тебе и когда ты врешь. Так… что там с Чейсом?

— Не начинай. — Я закатываю глаза.

— Я ничего не начинаю. — Он поднимает обе ладони. — Просто пытаюсь понять, по какой причине ты стала шарахаться от дома, как от огня.

Я отвожу взгляд. Мне никогда не приходило в голову, что Райли тоже может нуждаться во мне. Я так старалась не быть для него обузой, что даже не думала о том, что нужно ему.

— Райли, прости меня. Ты стольким пожертвовал ради меня. Я хочу, чтобы у тебя была своя жизнь! Ты потерял уже… сколько? Два года? Это я должна расспрашивать тебя о твоей девушке.

— Пей кофе, Лайла. У меня есть ты. Я ничего не потерял. И я бы ни секунды не изменил в том, что случилось после смерти родителей, когда мне пришлось заботиться о такой трепетной заднице, как ты.

— Ого, ну спасибо, — усмехаюсь я. — Ты что, избегаешь вопросов о своей новой подружке, а?

— Лайла? — раздается из коридора голос Чейса. И прежде чем я успела ответить, он заходит в комнату. — Райли.

Я вижу, как брат стискивает челюсти.

— Чейс.

— Что случилось? — спрашиваю я у Чейса.

— Просто собирался пойти выпить кофе. — Чейс потирает шею. — Хотел позвать тебя с собой. Не знал, что Райли уже приехал.

— Если ты хочешь кофе, я могу сварить здесь…

— Ну знаешь, я не дам Джейку запугать меня и заставить сиднем сидеть в норе. У меня скоро клаустрофобия начнется, я хочу просто ненадолго выбраться на воздух.

Я его понимаю. Безвылазно сидеть в доме становится все тяжелее. Я невольно выпрямляюсь от одной мысли о том, чтобы выбраться из помещения, в котором не хватает двух жильцов и сидит брат, готовый засыпать тебя тысячей незаданных вопросов.

— Иди, Лайла, если хочешь, — вздыхает Райли. Он смотрит на Чейса поверх моего плеча и сдвигает брови.

— Мне правда хотелось бы немного прогуляться, но ты ведь только приехал. Пойдешь с нами?

— Я рад, что мы скоро наверстаем упущенное. С тобой я повидался, теперь схожу в участок, гляну, что там за бардак с этим расследованием. Пора придать кому-то ускорение.

Только не это.

— Райли, прошу тебя, не позорь меня. Пожалуйста!

Он усмехается точно как в детстве, когда задумывал что-нибудь глупое или опасное.

— Ладно, — встряхиваю я головой. — Не говори мне ни о чем, пока не узнаешь что-нибудь дельное.

— Присмотри за ней, — требовательно говорит Райли, пристально глядя Чейсу в глаза.

— Всегда готов, — отзывается Чейс, и от этих слов мое сердце совершает кульбит.

Но от меня не укрылось то, что между Райли и Чейсом пробежала черная кошка. Райли опекает меня, но я не пойму, почему злится Чейс.

Он выходит из комнаты за пальто, Райли провожает его взглядом. Обычно мой брат хорошо чувствует людей. Так почему же он ведет себя так, словно Чейс в чем-то виноват? К чему все эти многозначительные взгляды?

Да нет. Не может быть. Неужели Райли подозревает Чейса?

Суббота

Десятое февраля

Я сижу за столом в маленьком бистро, поигрывая бусами. За соседним столом — двое полицейских. Нервы у меня на пределе. Чейс у стойки ждет наш заказ. Чейс, мой любимый, которого мой брат, похоже, подозревает в убийстве. Но я уверена, что Чейс не имеет никакого отношения к преступлениям. Абсолютно никакого. В нем нет никакого зла, и в любом случае, когда бы он успел? Он всегда был рядом со мной.

Я пытаюсь вытряхнуть эти мысли из головы и сержусь на Райли за то, что он подкинул мне такую ядовитую идею. Чейс оглядывается и машет мне. Он стоит уже почти десять минут. Сколько можно готовить капучино и латте?

Прийти сюда придумал Чейс, и уходить уже нет смысла, но меня бесит, что все вокруг глазеют и перешептываются. Наискосок от нас расположилась компания девушек, всем на вид лет по двадцать. Брюнетка напротив меня говорит приглушенным голосом, и ее губы движутся со скоростью сто миль в час. Она все время поглядывает на нас и тут же отводит глаза в сторону.

Очередная попытка вести нормальную жизнь с треском провалилась. Я поворачиваюсь так, чтобы она видела только мой профиль.

— Ну, типа я бы убивался от горя, если бы умер кто-то из моих друзей. Уж я бы не сидел сложа рука, я бы что-нибудь сделал! Если за ними охотится убийца, почему они показываются на публике?

Говорят у меня за спиной, мне не видно кто. Но все равно я ненавижу его. Ненавижу их всех за то, что не замечают, как нам плохо, за то, что чешут языками. Я сползаю вниз по сиденью и молча проклинаю идею Чейса выйти за пределы дома. Надо было залечь на дно.

Наконец Чейс берет кофе и возвращается к столику. Он идет, высоко подняв голову, и смотрит мне в глаза своими зелеными глазами, словно внушая спокойствие. Но я не могу успокоиться. Мое сердце колотится, ладони потеют, я мечтаю, чтобы все оставили нас в покое и дали спокойно попить кофе.

— Все болтают о нас, — чуть слышно говорю я, когда он усаживается напротив.

Он молча дергает левым плечом — «да наплевать!».

Хотелось бы мне наплевать.

— Да по фиг, Лайла. Их мнение не имеет значения. А нам необходимо немного передохнуть от боли и стресса.

Чейс ставит передо мной кофе, садится и закидывает ногу на ногу, левую щиколотку на правое колено. Он кажется таким расслабленным. Мне бы так.

Я делаю глоток и заставляю себя расправить плечи. Не доставлю им такого удовольствия, пусть не смеют думать, что им удалось меня задеть. Хотя на самом деле еще как удалось.