— Угу, — кивнул Кореней. — Не зови ее бабкой. Она на триста никак не выглядела, сто — максимум. Только вот глаза выдавали. Заглянешь — утонешь, что в том омуте. Я и нырнул в чувства с головой, думал — взаимно, а оказалось, притворялась она, выгоду искала. А ведь как играла мной! Говорила, докажи, что любишь. А я и рад стараться. Ванную ей отгрохал такую, что во дворце не сыскать. Предложение сделал, на колени становился, а у меня колени слабые, чай, не мальчик.

Он помолчал, я не решалась прерывать паузу, заполненную его воспоминаниями. В гроте царил полумрак, тонкие лучики прорывались сквозь щели в каменистом потолке, капли стекали по черным камням. Мое внимание привлек уголок, в котором даже было уютно — травяная подстилка, свежие кувшинки, в округлой ямке собирается вода.

— А когда я подарил ей самое дорогое, что у меня было, она прокляла мое озеро.

— Живую воду?

— Если бы… Амфибрахия!

— Ну, я пошла! — Я спрыгнула с камня, погребла прочь из грота. Если он надеется, что я отдам ему мою жабу, то зря теряет время.

— Погоди, покажу дорогу, а то как бы не утонула. Действие поцелуя уже наверняка прекратилось. Может, еще раз тебя поцеловать?

— Не-не-не! — Я отчаянно замотала головой. — Так доплыву.

— Ну гляди…

Выбралась я из озера около бабкиной могилки, махнула на прощанье водяному, сжимая в кулаке поломанную стрелу, и рысцой побежала на холм. До последнего боялась услышать свист стрелы или хруст веток за спиной. Спасительная дверь была совсем рядом, когда мне навстречу из-за угла дома вышел мужик: косая сажень в плечах, кудлатая борода до груди, вместо одного глаза — жуткий шрам. Он шагнул ко мне, кладя ладонь на рукоять меча, и я отчаянно завизжала.

Куропатки сорвались из густой травы, забили крыльями и унеслись прочь. Грех взвился свечкой из-под куста и помчался вниз по холму. Дверь распахнулась, на крыльцо выскочила Юля, белая, как лист бумаги. Даже адский одноглазый мужик побледнел.

— Не ори, ведьма, — просипел он. — Меня воевода прислал к тебе, для охраны.

Я оперлась рукой о забор, чтобы не упасть, и обгоревший штакетник окончательно рухнул.

— Знаешь что…

— …Ерема.

— Передай воеводе, Ерема, что с охраной он несколько припозднился.

Я швырнула обломок стрелы мужику, прошла мимо и с грохотом захлопнула дверь.

Я расслаблялась в ванне, больше напоминающей бассейн, укутанная густой пеной с ароматами апельсина, шоколада и корицы. Юлька сидела на полу, опершись спиной о ванну, и попивала горячий чай маленькими глоточками. Руки ее слегка дрожали.

— Вася, а может, ну его, это наследство?

— Серьезно? — удивилась я. — Отказаться от целого мира?

— Как-то он больно враждебно к тебе настроен.

— А как же дом, воевода, жаба, Брюс? Твой ненаглядный оборотень, в конце концов?

— Мне кажется, Лютик бы согласился перебраться к нам, ему понравился наш мир, — сказала Юля. — Да, у нас все закрутилось очень быстро, но нам так хорошо вместе… О, это, наверное, он!

Юля вскочила и побежала на стук, донесшийся снизу, а я, набрав побольше воздуха, опустилась под воду с головой. Уйти, оставить дом следующей ведьме — это казалось самым разумным решением. Но сказочный мир вцепился в меня, как репейник в волосы — не отдерешь. Где бы еще я смогла разговаривать под водой? Полетать в ступе? Получить предложение после первого секса? Сказочный, волшебный мир! Я выпустила воздух из груди, вынырнула и встретилась взглядом с небесными глазами воеводы.

— В тебя стреляли? — глухо спросил он, сжимая обломок стрелы. — Ты цела?

Я поднялась чуть повыше в ванне, пена окутала плечи пушистым облаком.

— Водяной меня спас. Если бы не он…

Ярополк судорожно вздохнул:

— Василиса…

Я протянула к нему руку, и он распустил шнуровку на рубахе, стащил ее через голову. Отказаться от этого мира? Невозможно!

Я нежилась в ванне, опираясь спиной на могучую грудь Ярополка. Он сплел пальцы с моими, поцеловал в висок.

— Думал, с ума сойду, — признался он. — Когда Ерема принес стрелу, помчался к тебе сломя голову. Что ты сотворила со мной, Василиса?

Я довольно улыбнулась, наслаждаясь нашим перемирием.

— Ты быстро пришел…

— Я не успел отправиться в столицу, задержался в деревне. Парнас скакал за мной по пятам, умолял отстегать его прилюдно, но не гнать в Сумеречный лес.

— Там так страшно?

— Когда на тебя несутся клыкастые тени с алыми глазами, это немного неприятно, да.

— Сумерты? — Я повернулась, погладила шрам над его ухом.

— Лютый по сравнению с ними милый песик.

— Кстати, о милых… Почему ты мне такого страшного охранника подсунул? У меня чуть сердце не разорвалось от ужаса.

— Ерема свое дело знает. — Мне показалось, или воевода чуть смутился? — Я ему доверяю.

— А мне? — спросила я.

Ярополк лишь вздохнул, прижал меня крепче к груди.

— Василиса, я хочу попросить тебя… Обещай, что согласишься.

— Я не могу тебе этого обещать, — нахмурилась я. — Ты же мне не обещаешь сделать все, что я попрошу.

— А ты попробуй, попроси, — предложил он.

— Сбрей бороду.

— Что? — возмутился Яр. — Да меня же засмеют! Я ж не юнец, безбородым ходить!

— Вот видишь, ты ради меня и на такую малость не готов! — Я вскочила, выбралась из ванны, обернулась полотенцем.

— Но это же бессмысленная просьба! — Воевода встал за мной следом, потянул за кончик полотенца, но я вывернулась. — А я хочу, чтобы ты не выходила в наш мир, пока я не вернусь.

— Миленько, — кивнула я. — Конечно нет.

— Тебя пытались убить! Снова!

— У меня теперь есть Ерема. К нему ни один человек в здравом уме не сунется. Кстати, мне ему надо платить? Кормить? Где он жить будет, надеюсь, не у меня? А то если я на него в темноте наткнусь, точно помру от ужаса.

— Я его в таверне разместил, у Парнаса, — помрачнел Яр.

— А Парнас за это откосил от службы?

— Нет, но я отправлю его на полковую кухню, а не в бой. Там ему, в общем, делать нечего. Не с его храбростью. А вот в тебе, наоборот, храбрости с избытком, или не понимаешь ты, насколько все серьезно.

— Слабоумие и отвага, — пробурчала я себе под нос.

— Стрела принадлежала царскому лучнику, — признался воевода. — Я сам эти стрелы выбирал, Василиса.

— Значит, дорожка опять тянется к Амаранте, — задумалась я. — Я буду осторожна, Яр, обещаю. И ты уж береги себя.