— Всегда хотел знать, как живут смертные мужья, у которых сварливые жены.

— Вампирши сварливыми не бывают?

— Если они пьют кровь у своих мужей, это приносит тем удовольствие, а не заставляет искать успокоения на дне бутылки и в кабацких драках.

— Значит, все всегда счастливы и довольны?

— Нет, — глаза Михаила неожиданно были полны грусти. — Но я постараюсь, чтобы ты была.

Я обняла колени руками, и склонила голову, разглядывая вампира. Уж он то точно не выглядел счастливым.

— Пока у тебя плохо получается. Может быть, смиришься, и отпустишь меня?

— Ну вот поживем пару-тройку сотен лет вместе, и посмотрим, — скучным голосом ответил вампир. — Спешить то зачем?

И в самом деле. Радует только одно. В мои вечные мучители записался именно этот вампир. Странный конечно. Но не психопат, как та вампирша, что едва не разорвала мне горло, и не носящий женские платья хозяин борделя. И не кто-то вроде Адриана… Проклятье. Кажется, я снова проявляю к Михаилу нездоровую симпатию. От безысходности пытаюсь углядеть в нём что-то хорошее, а в своей ситуации хоть что-то приятное. Или наоборот. Приятное в Михаиле, хорошее в ситуации.

Нет, все же о приятном в Михаиле думать не хотелось, так как жутко смущало произошедшее между нами. Его прикосновения, моя реакция на них… Гораздо легче было бы, если бы я просто боялась и ненавидела его. Он вампир. Убийца. Хищник. Я жертва. И есть лишь похоть и жажда крови с его стороны, и ненависть с моей. Без примеси симпатии или благодарности. Без желания узнать его поближе и понять.

Так было бы проще. И легче.

— Ты закончила портрет Луи? — спросил Михаил.

— Да, сегодня завершила последние штрихи. И… не смотри без моего разрешения.

Пока я встала и доскакала на одной ноге до портрета, он уже успел развернуть его к себе.

— Мне нравится. Это тот Луи, который есть на самом деле, которого я знал когда-то. И в то же время тот, кем он всегда хотел быть. Ты не льстишь ему, но будто высвечиваешь в нем скрытое от людских глаз. Нарисуешь когда-нибудь и меня? Было бы интересно узнать, как ты меня видишь.

— Только как плату за свободу.

Стоять на одной ноге было неудобно. Заметив это, Михаил обхватил меня за плечи, притягивая к себе.

— Никогда не встречал кого-то столь упорного в своих желаниях. Но жажда жизни и преданность самой себе еще пригодится, чтобы не потеряться во тьме.

— Во тьме? — растерянно переспросила.

— Ты ведь большая девочка, и не боишься тьмы? Я не хочу оставлять тебя одну, но есть путь, по которому мне не пройти.

Озноб прошёлся по моей спине и рукам. Я вскинула голову, пытаясь понять, шутит ли Михаил, или пытается меня запугать.

— Это такая вампирская черта характера — говорить загадками?

Поцелуй в лоб, легкий и невинный, так несоответствующий скользящим движениям ладони по моей спине и плечам. Не успокаивающим, будоражащим, потому что кажется вот-вот, и прикосновения Михаила станут гораздо откровеннее.

— Я пил твою кровь. Ты пила мою. Не только чтобы излечить тебя. Мне было важно… подготовить тебя. Ты ведь уже почувствовала, что изменяешься, Клэр?

С трудом выпутавшись из объятий, я похромала к кровати.

— Ничего не хочу слышать. И не позволю ничего сделать со мной. Лучше умру.

— Правда? Предпочтешь умереть?

Ох, кажется, я его разозлила. Что-то упало прямо позади меня, и я подпрыгнув, оглянулась. На полу лежал кинжал.

— Клинок. Ты можешь перерезать себе горло или вскрыть вены. Сделай это сейчас или потом будет поздно. Ты хотела выбор? Вот он.

Воздух застрял в легких. Он это серьезно? Ладно, я тоже погорячилась. Это вообще наша семейная черта — любовь к драме и категоричность. Но вот этого типа мне, судя по всему, не переплюнуть. Хотя все же стоит попытаться. Посмотреть, чего он стоит. И чего стою я.

Упрямо сжала челюсть, и схватив кинжал, прижала его к своему горлу.

— Не боитесь, месье Ракоци?

Именно в этот момент, глядя на зло сверкающую глазами Клэр с клинком в руках, Михаил понял, что Луи был прав. Он, Михаил Ракоци, живущий больше двух сотен лет, практически глава клана — идиот. Придурок. Так и не повзрослевший ребенок.

Дать девушке, еще не оправившейся после попытки изнасилования и случившегося на её глазах убийства, оружие в руки, надеясь на разумность и инстинкт самосохранения было не лучшей идеей. Но паниковать было нельзя. Только дай слабину, и потом всю жизнь придется снимать её с балконов, вытаскивать из петель и прятать бритвы в доме.

Женщины мстительные. И бьют всегда по самому уязвимому. Они милы и опасны. И чем они милее, тем большего стоит ждать подвоха.

Клэр задумчиво почесала шею кончиком клинка. В опасной близости от артерии. К счастью, у Михаила так и не дошли руки, чтобы заточить сталь.

— Ну, ответишь, или так и будем друг в друге дырки сверлить? — будничным тоном спросила девушка, которая при их первой встрече буквально трепетала в его объятиях.

Невинный и нежный цветочек окреп, обнаглел, и теперь плевать хотел на своего хозяина, который, между прочим, о нём заботился!

Какие бы мысли не бродили сейчас в голове Михаила, волю он им не дал, глубоко заперев внутри себя. Высший скрестил руки на груди.

— Мне не нужна твоя смерть, Клэр. Иначе ты была бы уже мертва. Но так не ценить свою жизнь? Ты меня разочаровываешь.

— Для христиан страшнее смерть души, чем смерть тела, — возразила Клэр, нахмурившись. — А смерть души это нечестие и беззаконная жизнь. Об этом говорил святитель Иоанн Златоуст. И разве не это ты мне предлагаешь, искуситель?

Вот во что бы Михаил не хотел ввязываться, так это в теологические споры с дочерью священника.

— Самоубийство — это грех, — уверенно заявил он, пытаясь не обращать внимания на аромат крови, витавший в воздухе. Поцарапалась, всё-таки. — К тому если ты умрёшь, мне придется искать тебе замену.

— А мне что до этого?

— Я сегодня встретил одного не очень вежливого и воспитанного юношу. Но пах твой брат прекрасно, — Михаил нарочито медленно облизнулся. — Так что до недостатков его характера мне не было дело.

Здесь высший немного слукавил. Хотя кровь молодого, пышущего здоровьем юноши скорее всего была вполне вкусной, Михаил старомодно предпочитал выбирать в качестве жертв молодых женщин, брезгуя мужчинами, и жалея детей. Но откуда об этом было знать Клэр? Она побледнела, и сжала рукоять кинжала ещё сильнее.