4

Миновавши арку со словом Cactus, я пошла прямо по тенистой дорожке, плохо соображая, куда попаду, потом вынырнула в небольшом открытом дворике, где меня окружили стеклянные стены и деревья в кадках. Очевидно не справляясь с пейзажем, я подошла к девушке со шваброй и спросила, где здесь оформляют постояльцев, она махнула рукой на стеклянную стену, и там сразу оказался вход в прохладный вестибюль. За стойкой с ключами вежливая тетенька приветствовала меня по-немецки, а для английских переговоров пригласила напарницу. В процессе заполнения гостиничных бумаг дамы сообщили, что отель заселен немцами и англичанами в пропорции три к одному и благожелательно заявили, что русского постояльца видят в этих стенах впервые.

Когда я получила ключи и карточку на питание, то наконец поверила, что добралась до базы отдыха покойного Кости, и прямо сейчас окажусь на его месте. Надо сказать, что место отдохновения Костя выбрал со вкусом. Сам отель и номер 101 смотрелись очень недурно, а лоджия превосходила всяческие ожидания. Путешествуя по зеленым лабиринтам, я отметила, что каждое окно в «Кактусе» имеет балкон, а на первых этажах вместо него выгорожен клочок земли, отделённый низким штакетником. В причудливой рамке зелени это выглядело очень уютно, однако мои апартаменты давали остальным помещениям «Кактуса» сто очков вперед.

Как следовало ожидать, номер 101 помещался на первом этаже в самом начале коридора, а рядом с моей располагалась стеклянная дверь, ведущая наружу. Следовательно, лоджия номера 101 начиналась от бокового входа, шла под углом, тянулась вдоль номера и финишировала у соседнего, там стояли две большие урны с цветами. Низкий деревянный заборчик ограждал мою площадь где-то на уровне колен, за ним рядами шли насаждения. Стеной стояли упомянутые кактусы кинжального вида и цветущие кустарники, от внешнего мира меня отделяла плотная живая изгородь, точнее, зелёный лабиринт, если посмотреть снаружи.

Суперлоджия позволяла находиться одновременно на природе и в полном укрытии со стороны шоссе, однако за углом забор стоял прямо на дорожке, отделялся от неё лишь узким цветочным бордюром. У меня ушло минут пятнадцать, чтобы сообразить, где можно ходить в неглиже, а за какую черту лучше не ступать, если я не желаю шокировать публику. Как положено в курортном отеле, окно совмещалось со стеклянной стеной и раздвижной дверью, поэтому я могла варьировать сочетание внутреннего и наружного помещения по своему желанию. Да, в таком апартаменте покойный Костя мог обдумывать судьбы мира всю неделю напролет, будучи одновременно в гуще жизни и в уединении. Море шумело и плескалось прямо через дорогу, сквозь цветущие ветки виднелся проблесками водный горизонт, и с пляжа доносился веселый гомон.

Освоившись с помещением, я наскоро приняла душ и устремилась на поиски положенного завтрака. В первое курортное утро планировка «Кактуса» удивляла и удручала, я не могла задать себе направления, шла, куда придётся, и выскакивала, где попало. В дальнейшем я привыкла, однако начальный день остался в памяти, как монумент собственной бестолковости. Раз за разом я ныряла в какой-то проход среди кустарников, делала несколько шагов и оказывалась в неожиданном месте – то у фонтана на центральном пятачке, то вдруг у стойки бара, то под чьими-то окнами или вообще на шоссе. В столовую я попала с четвёртого захода, предварительно пройдя по дорожке мимо собственного номера.

Представляю, как это выглядело со стороны. Постоялица петляет по территории во всех направлениях и делает вид, что просто гуляет – подозрительнее не придумаешь. Если за мной наблюдали, то сомнения рассеялись ровно через четверть часа. Становилось предельно ясно, что вновь прибывшая русская осваивает входы и выходы с заранее обдуманным намерением. Однако посторонние наблюдатели меня волновали мало, хотелось есть, а источник пищи зловредно ускользал в однотипных строениях и древесных кущах.

Самое ужасное заключалось в том, что столовую я периодически видела. Поверх цветущих крон постоянно маячила открытая веранда, на которой чёртовы иноземцы ели и пили, иногда я видела мелькание занавески и слышала звяканье посуды, но добраться никак не могла, хоть застрелись! Хотелось заплакать, плюнуть и уйти в отечество пешком по дну морскому, чёрт с ним, с завтраком и с чемоданом! Только мысль о ни разу не надеванном платье цвета «мов» (розового с сиреневым) подвигла меня на две последние попытки. Оно же, то-есть платье, подсказало решение проблемы. А именно, девушка из бара носила розовые шорты, она провела меня в столовую с вежливой улыбкой и почти без удивления, по первой просьбе. Я потерянно бормотала, что имела ужасный перелет и не совсем ориентируюсь.

Пережитые потрясения не отбили аппетита, но подвигли на ужасный промах. Я набрала со шведского стола излишек пищи и не справилась, пару бутербродов с сыром пришлось сунуть в карман шорт, не пропадать же добру! Допивая кофе на веранде над фонтаном, я терзалась стыдом за собственное непристойное поведение и вспоминала всяческие байки про советских командировочных у шведского стола. С проклятыми бутербродами в кармане я ничем от них не отличалась, а оправдания звучали столь же анекдотически. Закончился наконец и этот долгожданный прием пищи, я отнесла излишки в номер, уложила в платяной шкаф и смогла пойти на пляж, который видела и слышала рядом целую вечность, заполненную напрасными хлопотами.

Средиземное море компенсировало перечисленные страдания, оно сверкало, плескало волнами, расстилалось до горизонта и шумело над ухом. По раннему времени суток народу на пляже набралось немного, я заплатила за пластиковый лежак и попросила подтащить непосредственно к воде, чтобы пена подкатывала под ножки элегантного сооружения. От пляжного зонтика я отказалась, прикрыла голову кепкой и любовалась морским видом сквозь полузакрытые веки. Естественно, что улеглась я после купания, вернее, после двух купаний подряд, а между погружениями в любимую стихию бродила вдоль линии прибоя и впитывала свет и воздух всеми органами чувств.

Когда последний (то бишь воздух) нагрелся до состояния спекания, я стала думать, что хорошо бы вернуться под сень «Кактуса», если не хочу покрыться коричневой коркой, как мальчики Андреас и Диметриас, ходившие вокруг с пляжными зонтами. Молодые хранители пляжного хозяйства друг от дружки ничем существенным не отличались, поначалу я сочла двоих юношей за одного. Поэтому не могу сказать, с кем познакомилась раньше, и кто спрашивал про снег в России летом, а кого интересовал вопрос, не вернётся ли к нам коммунизм с переменой сезона. Который из двоих усиленно рекомендовал доплатный зонт, я тоже не уловила, во всяком случае хранитель с зонтом на плече предлагал вечером посетить модный ресторан, а другой юноша, провожая с пляжа, привлек внимание к пейзанину с тележкой полной винограда и сказал, что у того имеется свежий натуральный продукт.

За доверчивость я расплатилась сполна, натуральный продукт оказался самодельной водкой. Хорошо, что я хлебнула всего глоток. Его вполне хватило, глаза полезли на лоб, а дыхание прервалось к немалому удовольствию продавца и публики. Люди поаплодировали и заверили, что "Шнапс гут! Ракия!", но сами от дегустации воздержались, несмотря на рекламу. Местный шнапс и стал последней каплей.