Он замолчал, и Андрей тоже молчал, не спуская с Истомы ненавидящего взгляда.

— Не хочу я с тобой сабли скрещивать, ибо ты для меня, хоть бывший, но побратим! — вновь заговорил Истома. — Тем более, раненый ты… да и кольчуги на тебе нет. Так что давай, уходи! Отпускаю я тебя…

— И, правда, пойдём! — обрадовано зашептала Санька, хватая Андрея за левую руку (в правой у него была сабля). — Пошли, пока он не передумал!

— А девку свою мне оставь! — добавил вдруг Истома, внимательно глядя на Саньку. — Ай, хороша девка, как это я вчера не рассмотрел! И ей со мной сподручнее будет… да ты и сам это понимать должен…

Андрей ничего не ответил, а Санька, отпустив его руку, испуганно попыталась заглянуть в глаза молодому воину. Неужто он раздумывает, колеблется, просчитывает все варианты?

— Ну, что ты ей можешь предложить в будущем? — продолжал между тем Истома. — Деревеньку свою на пятнадцать дворов? Так её в казну заберут за измену твою, и ты, ежели не повесят тебя вскорости за воровство, аль в бою голову свою не сложишь, всё равно гол, как сокол останешься! Ни кола, ни двора у тебя, Андрюшка… а крестьянствовать ты не умеешь, да и не станешь! И только два у тебя выхода: в боевые холопы к вельможе какому-либо податься али к казакам бежать, в Дикое поле… так ведь с девкой и тут, и там несподручно тебе будет! А потому бросишь ты её вскорости, может даже на сносях… и будет она весь век маяться в нищете и тяготах, и будет проклинать тебя вечно за жизнь свою напрасно погубленную…

— Нет! — закричала Санька, вновь крепко ухватив Андрея за руку. — Не слушай его, Андрей! Не надо его слушать!

— А ведь прав он, Санька! — проговорил Андрей, крепко сжимая холодные Санькины пальцы. — Проиграно дело наше и вряд ли ты со мной счастлива будешь…

— Ты… ты меня бросаешь? — не веря своим ушам, прошептала Санька. — Ты хочешь отдать меня… этому?

— Ну, что ты, глупенькая! — почти испуганно воскликнул Андрей, привлекая к себе девушку. — Я только хочу, чтобы у тебя выбор был, чтоб ты счастлива потом была! Уйдёшь от меня: пойму, и слова обидного вслед не брошу! Со мной остаться решишь…

— С тобой! — запальчиво выкрикнула Санька. — Никто другой мне не нужен!

— Тогда…

Мягко, но настойчиво, Андрей отстранил от себя Саньку и чуть приподнял саблю.

— Тогда мне убить тебя придётся! — недобро и как-то совсем невесело усмехаясь, произнёс Истома, тоже принимая боевую позицию. — Ну что, начнём?!

— Нет! — закричала Санька, пытаясь заслонить собой Андрея и умоляюще глядя при этом на Истому. — Не убивайте его, пожалуйста!

— Что же ты, Андрей?! — издевательски расхохотался Истома. — Девкой от боя прикрыться решил?

— Санька, отойди! — крикнул Андрей, отшвыривая девушку в сторону. Именно отшвыривая, а, не мягко отстраняя, как раньше.

Не удержавшись, Санька упала и в это самое время слева от неё звякнули, скрестившись, клинки.

— Прости, Санька! — глухо, как сквозь вату, расслышала она голос Андрея. — Выхода другого у меня нет… не оставил он мне никакого выхода!

Вторично звякнула сталь о сталь, потом снова и снова, но Санька ничего этого не видела, она боялась смотреть. Она бы и уши заткнула, чтобы не слышать ужасных этих звуков, но руки словно онемели и никак не желали слушаться. А поединок слева всё продолжался, поединок равных соперников… впрочем, не совсем равных, ибо лишь у одного из них имелись кольчуга и шлем. А второй был, к тому же, ещё и ранен…

И вдруг там, слева, всё стихло. А потом послышался характерный звук падающего человеческого тела.

«Господи, только бы не Андрей! — крепко, до боли, зажмурившись, мысленно взмолилась Санька. — Не хочу его терять, Господи… не дай мне его потерять!»

— Санька!

Это был голос Андрея, и Санька наконец-таки решилась открыть глаза. И, радостно вскрикнув, вскочила на ноги.

Андрей стоял вполоборота к ней с окровавленной саблей в руке, а у ног его, лицом вниз, неподвижно лежал Истома.

— Санька! — повторил Андрей и вдруг покачнулся. — Маленькая моя… прости…

Он выронил саблю, сделал шаг в сторону Саньки и вновь остановился. Левая рука Андрея была вся в крови и бессильно повисла, на рубахе с левой стороны тоже предостаточно имелось кровавых пятен.

— Андрей! — прошептала Санька, и в это самое время Андрей покачнулся вторично и тяжело рухнул на землю. — Андрей!

Бросившись к юноше, Санька упала на колени подле его неподвижного тела. Некоторое время с ужасом и надеждой всматривалась в мертвенно-бледное, враз изменившееся лицо юноши, умом понимая уже, что произошло нечто страшное, необратимо-страшное, но всё ещё упрямо не желая поверить в это.

— Андрей! — не крик даже, дикий звериный вопль сам по себе вырвался из груди Саньки. — Очнись! Да очнись же ты!

Схватив Андрея за окровавленные отвороты рубахи, Санька принялась изо всех сил его трясти. Потом била по щекам, ещё потом принялась неистово целовать в быстро холодеющие губы…

— Убиенного уже не оживить, девка! — послышался вдруг позади Саньки хриплый срывающийся голос. — Убегай лучше сама!

Вздрогнув, Санька обернулась.

Истома Пашков, чуть приподняв голову, смотрел на неё в упор. По уголку рта у него стекала вниз тонкая струйка крови.

— Да ты видно и впрямь ведьма! — прохрипел Истома, давясь и сплёвывая на измятую траву тёмные кровавые сгустки. — Одежка на тебе дивная, лик красоты невиданной, да и смерть за тобой по пятам, словно привороженная ходит…

Он замолчал, а Санька, опомнившись, вскочила на ноги и, наклонившись, ухватила с земли окровавленную саблю Андрея. Впрочем, ухватить она её ухватила, да почти сразу и выронила, уж больно тяжёлой и, главное, неудобной оказалась эта сабля для тонких Санькиных рук.

— Добить меня решила? — вновь прохрипел Истома, кашляя кровью. — Так ведь я и так уже мёртвый, На суд божий иду… Андрей меня там ждёт… побратим мой и враг мой лютый…

И, замолчав, Истома обессилено ткнулся лицом в землю, потом вновь с трудом приподнял перекошенное от нестерпимой боли лицо.

— Беги, девка! — прохрипел он тихо, еле слышно. — Ведьма ты или не ведьма, Бог тебе судья! Беги… ведь ежели мои люди тебя схватят…

— Истома! — послышался из тумана чей-то встревоженный крик. — Чего у тебя там?!

— Беги, дура! — повторил Истома, вторично утыкаясь лицом в землю.

И Санька побежала. Сама не ведая куда, она просто бежала сквозь поредевший туман, бежала прочь от страшного этого места. И не плакала, почему-то совершенно не могла плакать… а позади уже грохотали копыта и разве убежать пешему от конных…

— Вон она! — послышалось за спиной у Саньки. — К реке, к реке оттесняй ведьму!

Впереди, в просветах тумана и в самом деле тускло сверкнула река, но это не улучшило, наоборот, значительно ухудшило Санькино положение. Подступы к воде были топкими настолько, что Санька тотчас же провалилась почти по колено в мутную жижу. А топот копыт слышался всё ближе… и вот-вот всадники должны её настигнуть…