– Вкусно? – спросила Руби.

– Да.

Руби чокнулась своим стаканом о стакан Джонса.

– За твой первый бургер.

Джонс ухмыльнулся, как хомяк – его рот был набит бургером и картошкой фри.

Но когда он заметил человека с белой чашкой чего-то горячего, сидящего в углу и наблюдающего за ними, Джонс почувствовал, как мурашки пробежали по телу. Кожа мужчины была очень бледной. Его лицо было почти измождённым, даже отталкивающим, а пальцы были длинными и тонкими. Джонс не мог перестать на него смотреть.

– На что ты смотришь? – прошептала Руби, наклонившись вперёд.

– Да так, – пробормотал Джонс.

Руби свернула бумажную салфетку и уронила её на пол.

– Ой, – воскликнула она, и пока тянулась за салфеткой, украдкой взглянула на мужчину.

– И что с ним не так? – прошептала она, снова садясь напротив Джонса.

Джонс начал переставлять всё на своём подносе. Когда Руби коснулась его руки, он взглянул на неё.

– Всё это так мило, – тихо сказал он. – Мне нравятся гамбургеры, и картошка фри, и сидеть здесь, и разговаривать, и я даже подумать не мог, что когда-нибудь сделаю что-нибудь подобное. Но трудно забыть всё, чему меня учил Мэйтланд, например, как определить, когда люди вообще не люди. – Он нервно заёрзал на стуле. – Что если мне не уйти от судьбы Опустошителя? Что если я убью ведьму, чтобы спасти своих родителей, и с ними всё будет в порядке, но однажды мы придём в такое место, и я не смогу быть обычным?

Руби поставила свой поднос на поднос Джонса и встала.

– Тогда тебе нужно тренироваться быть обычным и игнорировать то, чему тебя учили. Давай.

Она подошла к ближайшему мусорному ведру, очистила подносы и сложила их, а после протянула руку Джонсу и вывела его через стеклянные двери. Когда бледный мужчина наблюдал, как они уходят, Джонс почувствовал, как у него в груди что-то замерло.

Выйдя на улицу, Джонс начал искать тёмный переулок или витрину, где он мог бы спрятаться и подождать мужчину, чтобы его выследить. Это было уже его инстинктом, и от подобного чувства трудно было избавиться.

– Мэйтланда больше нет, – прошептала Руби, чувствуя, насколько неуютно чувствовал себя Джонс. Вцепившись в его руку, она бодро зашагала по улице, ведя его за собой.

Она почувствовала, что он начал успокаиваться, когда они шли вдоль тротуара.

– Вот видишь. Это просто нужно практиковать. Вот и всё.

– Хорошо, – сказал Джонс. Но затем он остановился так внезапно, что чуть не вывихнул Руби руку.

– Что за…

Но Джонс просто показал пальцем на ряд телевизионных экранов в витрине магазина электротоваров рядом с ними. Все они были настроены на один и тот же канал новостей, и на каждом экране говорил один и тот же диктор. Над правым плечом у него была голова Руби, а рядом с ней заголовок «Пропала девочка». Руби смотрела, как на экранах появляются кадры из дома её приёмных родителей. Когда полицейский в кадре появился, она отвернулась и зашагала по улице, а части револьвера звенели в пластиковом пакете, который она всё ещё держала в руках. К тому времени когда Джонс догнал её, он уже почти задыхался.

– Я просто думала, что обо мне забудут, – сказала Руби, нервно оглядываясь. – Никто никогда не беспокоился обо мне раньше, кроме бабушки и дедушки, а они уже умерли. Симеон был прав. Сбежать и стать Опустошительницей – это, наверное, самая глупая идея, которая когда-либо приходила мне в голову.

– Неправда, – сказал Джонс. – Ты убила Негодяя, помнишь? И помогла мне поймать Гаста.

– Всё, что у меня есть, – это несколько вещей, сложенных в рюкзак. Я накопила восемьдесят пять фунтов и семьдесят три пенса, разнося газеты и экономя карманные деньги. Когда я сбежала, мне казалось, что это миллион фунтов.

– У Мэйтланда были деньги. Можешь их забрать. Тебе не нужно возвращаться к жизни обычной девочки, если ты этого не хочешь.

Ничего не говоря, Джонс схватил Руби за руку и повёл её по улице, пока не заметил аллею, где они могли бы скрыться от посторонних глаз. Он достал бутылку чёрной шлепковой пыли, которую Симеон вернул ему на случай крайней необходимости, раз уж он согласился быть его Вэлпом. Он насыпал небольшое количество в свою левую руку и ещё немного – в правую руку Руби, прежде чем убрать бутылку.

– Ты уже Опустошительница, Руби. Тебе просто нужно продолжать тренировки. – Он подмигнул ей. – Ты готова?

Руби улыбнулась, а затем, сомкнув руки, хлопнула в ладоши и исчезла, не оставив после себя ничего, кроме листов газеты, разлетевшихся по переулку в доказательство, что они там были.

Джонс отошёл от Руби и внимательно изучил её отражение в зеркале. Лучи утреннего солнца проникали сквозь окно ванной комнаты. Он нахмурился и отчаянно щёлкнул ножницами, которые держал в руках.

– Ты всё ещё похожа на себя.

– Обрежь ещё короче, и я буду выглядеть как мальчишка.

Руби пригладила волосы. За них едва можно было ухватиться. Она вздохнула, увидев свои чёрные локоны в раковине, похожие на гигантские запятые. Густые тёмные волосы были в числе того, что ей в себе нравилось.

– Ты же сказала, что всю ночь волновалась из-за того, что тебя показали по телевидению. – Джонс поднял старую опасную бритву Мэйтланда и открыл лезвие. – Позволь мне пройтись этим по твоей голове, и никто тебя не узнает. Я знаю, как его использовать. Мэйтланд научил меня. Внутри ты всё равно останешься такой же. Ты всё равно будешь девочкой, как бы ты ни выглядела.

Руби уставилась на острый край бритвы, отражавший солнечный свет, и покачала головой:

– У меня есть идея получше. Иди и посмотри, есть ли у тебя одежда, которая мне подошла бы. Я потом подойду. – Она вышла из ванной, прежде чем Джонс успел что-то сказать.

Когда через несколько минут она пришла в спальню, Джонс выложил большую часть своей одежды на кровать. Руби взяла одну из старых бейсболок Мэйтланда и натянула прямо на глаза: её было трудно узнать.

– Полагаю, неплохо, – неохотно согласился Джонс.

Перебрав одежду Джонса, Руби выбрала серый кашемировый свитер с небольшой дырочкой на шее, потому что это была самая мягкая из вещей Джонса, судя по виду. Свитер сохранил его запах. Как и пара бежевых брюк, которые она надела. Она дополнила свой наряд парой невзрачных белых парусиновых туфель на резиновой подошве и потрёпанным коричневым поясом с маленькой серебряной пряжкой. Увидев себя в зеркале, Руби покачала головой.

– Мне нужно пальто. Ты носишь его, и Мэйтланд тоже носил, и Симеон, и Томас Гэбриэл. Кажется, у всех Опустошителей, что я встречала, есть пальто.

– Это из-за карманов. Их обычно заклинают, чтобы они вмещали больше, чем можно представить. Никогда не знаешь, что может понадобиться в тяжёлой ситуации.