– Вася, не убивай меня, пожалуйста! – закричала Нина.

– Нин, ты чего?! Нин? – Васька на локтях висел над ней, даже в темноте она видела его лихорадочный блеск глаз.

– У меня родители пожилые, папа больной. Не убивай меня, лучше посадите, я отсижу, если так надо, отсижу, правда, – голос сорвался на плач.

– Дура, – рывком поднял он ее с земли, и убедившись, что она стоит и не падает, развернулся и побрел назад.

Нина продолжала стоять. «Бред, я попала в бред».

– Поехали домой, – сухо кинул ей через плечо Кабачок.

Она послушно побрела за ним.

У машины Васька не сел в салон, а обойдя, открыл багажник.

– Вот, – махнул он Нине, присвечивая телефоном. – Покатались, твою мать.

В багажнике лежал огромный букет роз, конфеты, раскатившиеся во все углы фрукты, бутылка шампанского и вдребезги разбитые фужеры.

– Зато виноград цел, – виновато пискнула Нина, бережно доставая длинную гроздь. – Помялся только чуть-чуть.

Васька угрюмо молчал, и это молчание не предвещало ничего хорошего.

– Васенька, миленький, прости меня пожалуйста, я больше так не буду, честное слово…

Он продолжал зло раздувать ноздри.

– Ну, прости, – Нина робко коснулась края его рукава. – Я так виновата, я поверила этой женщине, на меня что-то нашло, прямо затмение какое-то, может она гипнотизер… я раскаиваюсь. Просто я тебя так плохо знаю, да я тебя вообще не знаю. А еще я сильно тебя люблю.

– Так люблю, что приняла за убийцу, – Васька недовольно скрестил руки на груди.

– Убийц тоже любят, что-то я не то говорю, да? Прости. Посмотри в мои раскаивающиеся глаза. Я для тебя что хочешь сделаю. Вот что хочешь, прямо все-все.

– Прямо все? – с издевкой переспросил он.

– Да.

– Тогда так, – Васька встрепенулся как воробей, встряхивая чуб, – свадьба на тридцать человек, ну, максимум на пятьдесят. Платье ладно уж, оставляем, но лимузин заменяем вот этой, а гулять будем в пельменной у Вадика, это мой одноклассник, скидку сделает, вполне приличное заведение и кормят лучше, чем в твоем пафосном ресторане. А свадебное путешествие через два года, когда я выплачу ипотеку. И это мое последнее слово, – Васька грозно сдвинул брови, –… а и еще, массаж, я спину потянул, когда за тобой бежал. Теперь все, – он с вызовом посмотрел на Нину.

– Да не нужна мне свадьба, – кинулась Нина ему на шею, – это же я так, из вредности. Из вредности.

– Щуренок ты и есть, – выдохнул Васька, позволяя себя целовать.

Нина ехала, зарывшись носом в букет, ей было и смешно, и стыдно. Васька так же сурово вел машину, пробивая фарами дальнего света горизонт. Оба виновника недоразумения молчали, переживая глупый вечер.

– Я тоже люблю тебя, – не поворачивая головы, произнес Кабачок.

– Ради этого можно было и по лесу побегать, – хихикнула Нина.

С тарелки на Нину смотрели два грозных ока глазуньи, яичный монстр улыбался кроваво-алой улыбкой кетчупа и оскаливал сырные зубы.

– Креативненько, – кашлянула Нина, втыкая вилку в хищную пасть.

– Фирменный завтрак от киллера, – Васька улыбнулся, дублируя яичный оскал.

– Ну, я же извинилась, – возмутилась Нина, – ты тоже, между прочим, виноват.

– Это чем же? – Васька деловито намазал толстый слой масла на тонкий ломтик батона.

По кухне витал дурманящий аромат крепко-сваренного кофе.

– Ты бы мог сразу внятно объяснить, что мы едем на свидание, а не везти меня угрюмо в ночь.

– И испортить сюрприз? Вот не был я никогда романтиком и начинать ни к чему, Рыжова хотел перещеголять, – Васька недовольно шмыгнул носом. – Да мне и в страшном сне не могло присниться, что моя девушка такого себе насочиняет! Это ж надо было додуматься: убивать я ее везу.

– Но я… – попыталась вклиниться в его отповедь Нина.

– Что я? И заметь, тебе достался ангел без крыльев, терпила. Другой на моем месте месяц бы не разговаривал.

– Ну да, а ты лишь мягко пилишь, – буркнула Нина.

– А вообще, один – один, я тебя за преступницу принял, ты меня за убийцу. Можно забыть и наслаждаться жизнью.

А ведь и вправду, теперь они квиты, оба сели в лужу, но не перестали любить. Кто теперь может им помешать?

– А что тебе наша блажная наговорила? - вспомнил Васька.

– Что вы там, на берегу, разыграли передо мной спектакль, и ударил тебя Антон неправдоподобно, как в театре. Она декоратором в театре работала и в этом разбирается.

– А санитарка может оперировать, она тоже по операционной ходит, да? – пристально посмотрел на Нину Кабачок.

Нина хихикнула.

– Самой смешно? А что касается Антохиного удара, так синяк на челюсти я себе тоже каждое утро у зеркала рисую? – Васька показал почерневший кровоподтек.

– Васенька, а ты сегодня за мной приедешь? – примирительно спросила Нина, переводя тему разговора.

– Так же в десятом часу? – усмехнулся Кабачок.

– Нет, раньше… намного раньше. Еще светло будет… наверное.

– Буду в четыре, и не минутой позже.

Нину не покидало ощущение, что она упускает нечто важное, что-то она должна рассказать Кабачку, что-то значимое, но что? Кофе расслаблял, не давая сосредоточиться. Для кого-то этот насыщенный вкусом напиток – средство взбодриться и настроиться на рабочий день, а для Нины - минута отдыха среди монотонных будней, и обязательно с сахаром и сливками, «по девичьи», как пошутил Васька. Он-то больше любил чай, в большой кружке-бадье, крепкий и без сахара. Вот Нина уже и знает какие-то привычки любимого.

– Карасев действительно был с тобой в археологическом лагере, – вырвал Васька Нину из блаженной неги, – не спеши кукситься, все нормально.

– Да где же нормально? – огорчилась Нина.

– Ему в тот год было шестнадцать, а тебе двенадцать.

– Ну, и что?

– Нин, я был пацаном шестнадцати лет, – улыбнулся Васька, – мы на таких малявок и внимание не обращали, все вы были на одно лицо, есть барышни и постарше. Как он мог тебя запомнить, объясни – разные отряды и разный возраст? Или ты там проявляла суперактивность и была малолетней звездой раскопа, чтобы тебя все запомнили?

– Да нет, что ты, – улыбнулась Нина, – я в детстве была тихая как мышка.

– То-то и оно. Выходит, вранье по наводке. Вопрос, кто навел? Ну, повспоминай, кто знал, что ты в этом лагере в детстве пропадала? – Васька подался вперед, выжидательно застыв с бутербродом в руках.

– На «большой земле» многие, – пожала плечами Нина, – родители, сестра, одноклассники, некоторые из них тоже ездили, Пашка, я ему как-то рассказывала.