Мы в окопчики, вверх зеленые ракеты. Кто знает, что у этих орлов на уме? В ответ тоже ракета пошла. Три БМ внизу встали. Четвертая вверх карабкаться начала, но до вершины не дотянула, заглох двигатель. Смотрю, на броню вылезает этакий бравый десантник в тельнике и в шлемофоне. Наверное, он привык орать сквозь рев мотора, поэтому докладывал так, что слышно было во всем лесу: «Товарищ полковник, докладывает капитан Пупкин. Высота Альпийская взята, потерь личного состава нет».

Мы в ржач. Смотрим на капитана как на сумасшедшего, мол, что за придурок, и гогочем. А этот герой отвернулся и наорал на механика. БМД завелась, сдала чуть назад, крутанулась и понеслась в обратную сторону.

Мы тогда еще долго смеялись, а сейчас я думаю, это не он придурок, а мы. Капитан ведь не просто докладывал! Он себе и своим людям награды зарабатывал. Может, доложи я о взятии той высоты, так и орден получил бы, и давно бы майором был, а то и на подполковничьей должности. Вот тебе и вовремя поданный рапорт!

Ротный замолчал, погрузился в воспоминания. Потом они еще долго вели беседу. Впрочем, поужинать командир первой группы и его заместитель успели еще до темноты.

Ночь, как и все предыдущие, прошла в тоскливом ожидании, а утром их всей ротой бросили на преследование противника, якобы виденного в одном из квадратов. Погоня длилась весь день. Увы, все оказалось тщетно. На следующий день к вечеру отряд, состоящий из четырех групп, вышел к месту эвакуации, загрузился в машины и выехал в пункт временной дислокации.

В два часа ночи колонна въехала в ворота уже знакомого пионерлагеря. Пока сдавали инженерное имущество и гранатометы, пока то да се. Спать вояки легли, когда на востоке появились первые проблески зари, а подъем произвели в семь ноль-ноль. Видимо, начальство решило, что трех с половиной часов сна разведчикам, пришедшим с шестидневной задачи, вполне достаточно.

Утро прошло в сплошных очередях: в туалет, к умывальнику, в душ. Затем завтрак на полянке, быстро превращающейся в пылевой пляж. Пайки людям выдавал старшина. После завтрака никчемушное построение, растянувшееся на сорок минут, постирушки, обед и очередной облом — пришло боевое распоряжение, ошарашившее буквально всех!..

Большие начальники задумали провести грандиозную спецоперацию. В район предстоящих боевых действий еще за неделю начала стягиваться пехота. Генералам казалось, что она делала это скрытно, в полной тайне от противника. За четыре дня выдвинулась на огневые позиция артиллерия. Бронетанковая техника шла дружными колоннами. В район сосредоточения она прибыла за трое суток. Слегка хмельные летчики уже вторые сутки дежурили на аэродромах, дожидаясь команды на взлет.

План, разработанный в недрах штабов, выглядел безукоризненным. Высокое начальство ждало значимого результата. В расположении отряда спецназа о предстоящем событии узнали за тринадцать часов — в четырнадцать тридцать. Вывод был запланирован на три часа ночи.

Казалось бы, отцам-командирам самое время дать отдохнуть разведчикам, только утром вернувшимся в пункт временной дислокации. Ан нет, не тут-то было. Что значит чужой сон, если в голове теснятся полуфантастические воспоминания из прошлого: «Вот мы в наше время да в вашем возрасте!..» Одним словом, нашлись дела поважнее, чем сон и отдых.

По-своему начальство было право. Что, в конце концов, комбату до какого-то бойца, которого ночью усталость будет с ног валить на фишке? Это проблемы группника или его зама. Ведь тот боец будет прикрывать их задницы. Или, наоборот, не будет.

Так что после обеда хозяйственные работы продолжились. Вояки сворачивали палатки, убирали территорию, слушали помощника по воспитательной работе. В сумерках они собирали рюкзаки, в свете электрических лампочек прошел обязательный строевой смотр. Так что отбой личного состава произвели в двадцать один тридцать. Подъем был объявлен в два ночи.

К тому моменту, когда спецназ прибыл в район десантирования, тот был уже плотно оцеплен разномастными войсками. Пока начальство сидело на различных согласованиях, личный состав групп, уходящих на боевое задание, выгрузился из машин, расположился на травке и спокойно плющил харю.

Ефимов растянулся на коврике, но забыться не мог, не спалось. Он только притворялся спящим.

Ему невольно вспомнился трудный разговор с супругой.

— Я не очень хочу ехать, — выдавил из себя Ефимов, только что сообщив жене о предстоящей командировке.

— Прекрати! — мгновенно разозлилась супруга, и без того пребывавшая не в лучшем состоянии духа. — Терпеть не могу, когда ты врешь. Слышишь, никогда мне больше не говори, что ты не хочешь ехать в эти свои командировки. Ты да твой ротный!.. Вам только дай команду «фас», оба сразу на цырлах вскачь!..

Он тогда промолчал, не желая продолжения скандала. А что Сергей мог сказать в свое оправдание? В чем-то супруга была права. Его душа раздиралась на части. Он не хотел уезжать от своей семьи, но не мог и остаться.

Но как объяснить ей, если он и сам порой не понимал, ради чего и почему… Казалось бы, зачем ему это — терять месяцы, годы своей жизни? Ради наград? Но как-то не густо у него с ними. Тогда, наверное, из-за денег? Так вроде и нет до сей поры ни иномарки у Сергея, ни норковой шубы у жены. Так ради чего потрачены годы жизни? Надо ли ему раз за разом терять свое здоровье, рисковать жизнью?

Но крупицы прошлого складываются в картины воспоминаний. Разве не стоят месяцы, проведенные на войне, слов солдата, говорившего со слезами на глазах: «Товарищ прапорщик, почему вы от нас уходите? Как мы без вас? Останьтесь». А ведь этому солдату ты несколько месяцев назад надавал по лбу, и он тогда мысленно клялся отомстить.

Или другой раз, когда ты совсем недолго командовал подразделением. Что есть два месяца? Разве это срок? Мгновенье, но при твоем убытии весь личный состав по собственной инициативе построился и застыл перед тобой по стойке «смирно».

Или когда после закончившегося боя солдат, глядя в глаза, твердил: «Спасибо, что мы остались живы, спасибо, что спасли».

Супруга сама была свидетельницей, как сержант-контрактник прилюдно называл тебя героем, совершенно искренне полагая, что на твой груди нет звезды исключительно по недоразумению.

Или когда два боевых майора все так же совершенно серьезно, без всяких шуток спрашивали: «Что, Серый, второй раз Звезда Героя мимо тебя прошла?» В этот раз они точно знали, что ее за тебя получил некий чин. Да и хрен с ним!

Или когда солдат, памятуя о наградных листах, сгинувших в небытие, говорил: «Это не важно. Вы же привезли нас всех целыми».

Или когда твои бойцы сказали тебе: «Товарищ старший прапорщик, если вы не поедете в командировку, то как нам без вас?»

Как же тут остаться дома?..

Из задумчивости Ефимова вывел топот. Кто-то нерешительно мялся рядом. Сергей открыл глаза и прищурился от ярко брызнувшего солнечного света, который, впрочем, не помешал ему увидеть мирное лежбище морских котиков, занимавшее все поле.