Доктор почти не слушал, насилу сдерживая отчаянный вопль. Думал от души его совсем ничегошеньки не осталось, ан нет, оторвался после новости сей горькой громадный ее кусок, оставив кровоточащий скол…

– Вы могли умереть от горячки.

– У меня был Юлбарс.

– Вы могли умереть… – безотчетно повторил тот. Потом вдруг очнулся и перевел взгляд с пустоты на Ульяну. – Откуда у вас этот злосчастный тигр? Где вы его раздобыли?

– Не сердись, Ванечка. Юлбарс жизнь мне спас… В позапрошлом году русские солдаты отстреливали вдоль берегов Амударьи водившихся там тигров. Тигры – народ очень благородный и степенный. Ты их не трогаешь, они тебя не трогают, поскольку человеческое мясо не представляет для них никакого интереса. Людей едят только очень старые и больные тигры. Веками текинцы и сарты, что с бухарской стороны, с тиграми довольно ладно уживались. Животные эти столь деликатны, что просто так не нарушали покой своего старшего брата, поскольку не ждали от него опасности. Человек мог прийти к реке за водой и не заметить тигра, притаившегося в камыше на расстоянии вытянутой руки. Сколько раз так было, – чуть улыбнулась Ульяна. – Забавно! Справа – я, слева – Юлбарс, а посередине какая-нибудь текинская девочка с ведром. Но, увы, когда пришли русские и стали натыкаться то там, то здесь при строительстве железной дороги и мостов на больших полосатых хищников, приняли решение один раз и навсегда очистить эти места от опасного зверя. А они огромные, здешние тигры, не чета тому, что сидит в клетке петербургского зоосада. Вон, Юлбарсу год с небольшим всего, ну ладно, почти два, а выглядит каким!

Существование туземцев не доставляло животным никаких неудобств, туземцы на «ты» с природой, но наши принесли в эти края цивилизацию и технический прогресс, шумный и суетливый. Животный мир встрепенулся и повел себя агрессивно. Я нашла Юлбарса молочным тигренком осенью. Его и еще двух его сестричек. Они были столь малы, что каждый мог уместиться у меня в ладонях, два-три фунта весили, не больше. Я для них козье молоко воровала, поила с помощью губки. Сестрички продержались несколько недель, ох, как же мне бедняжек было жаль, они ослабли, глазки их слипались, а в одно утро я нашла обеих мертвыми. Юлбарс крупнее и сильнее оказался. До самой зимы я кормила его молоком, а потом пришлось таскать кур в аулах, так еще и ощипывать их самой. Как мамка для него, ей-богу, и до сих пор так! Охотиться он не умеет, а ежедневно съедает целую козлиную тушку или нескольких кур. Но ведь, наверное, еще не поздно, правда? Мы отпустим его близ Чарджуя?..

Ульяна осеклась. Видно, что сама себя уговаривала, и нисколечко не верила в собственные детские предположения. Вздохнула, всхлипнула, проронила какое-то басурманское ругательство и заговорила вновь:

– А потом мы наткнулись на бандитов. Вернее, они нашли нас и собирались убить, но я немного знала язык, перебежками бывая в Чарджуе и Асхабаде, пока мой питомец лазал по камышам. Я показала им, что тигр дрессированный. Несколько трюков Юлбарс выучил, смешно валился набок, вставал на задние лапы, я даже могу сунуть ему в пасть руку и пощекотать язык.

Тут Ульяна перестала всхлипывать, улыбнулась сквозь слезы и даже захлопала в ладоши.

Иноземцев сжал челюсти, прикрыл веки, ощутив, как непреодолимо стиснулось и похолодело сердце. Это надо же – руку тигру в пасть, ну что за ребенок! Известно, почему вся в шрамах, небось только и делает, что дразнит кошку. Но Ульяна не заметила укоризны в лице доктора, продолжала рассказывать со всевозрастающей живостью:

– Из такого члена шайки можно извлечь много пользы, водить его на поводке для устрашения. А Юлбарс у меня – кровь с молоком, ух! Выглядел уже тогда довольно внушительно. Я старалась его баловать, порой даже угоняя из стада целую корову. Благо этого добра по берегам Амударьи достает. Вот так Элен Бюлов из импозантной воровки и авантюристки европейского масштаба стала… черт знает кем. Но кошка не может питаться листьями камыша! Если тигра не покормить, он может обезуметь и даже накинуться на меня. Хотя чаще всего я получаю от него царапины, когда он доволен и играет. Мы даже, бывает, спорим и ругаемся. И смотрит Юлбарс так же укоризненно, как вы, Иван Несторович.

– Ульяна, Ульяна, – вздохнул он. – Какая же вы невыносимая выдумщица! О, если бы я не видел своими глазами этих ваших шрамов, то не поверил ни единому слову. Ручной тигр – это невероятно!

– Но я смогла это! – Глаза Ульяны загорелись еще большим озорством. – У меня есть свой, живой, настоящий тигр. Правда, он теперь не только мой. Юлбарс привык и к бандитам, хотя сначала мне с большим трудом давалась дрессировка. Приходилось связывать, воровать хлороформ из аптек, порой его могли застрелить за непослушание, а заодно и меня, но кропотливыми усилиями мне удалось его подчинить, причем слова я для команд подбирала только туземные. Он слушался меня. Бандиты были из долины, из Ферганы, язык которых проще текинского, мягче, и я его быстро усваивала. А когда более-менее могла объясняться с ними, мне пришла идея организовать их род деятельности, грабить по всей науке и с забавами. Ну, не смотрите на меня так, Иван Несторович, мне было скучно! И потом… ведь эти дурни нападали на всех подряд, а я научила их обувать только богачей, которым не мешает иногда пощипать перышки. Ну? Разве не так? Я показала, как можно обворовывать обманными спектаклями, мол, будем отвлекать волшебной пери в белых летящих одеждах идущие караваны или завлекать, уводя с пути, а потом грабить. Тигр на привязи всегда действовал безотказно, люди от одного его присутствия, словно заколдованные, замирали. И мы могли обойтись небольшим количеством выстрелов, да и шума меньше. Каждый раз я придумывала что-то новое и занимательное, мои сартские ученики были в полном восторге! И ни разу мы не попались. Хорошо укрываться в горах, где есть пещеры, в пустыне…

Вдруг она замолчала, стала прислушиваться.

– Подозрительно тихо за окном. Но они не ушли и не уйдут. Я у них ведь теперь на вес золота. Без меня и тигра они станут простыми басмачами, а не легендарной бандой Юлбарса… Я не хочу обратно!

Проговорив это, Ульяна закрыла лицо руками и заплакала. Ивана Несторовича словно током пронзило, впервые он видел, как она – всегда задиристая, бойкая, озорная, – вдруг сжалась в калачик и плакала, как ребенок. Порывисто Иноземцев прижал ее к себе, стал успокаивать, волосы гладить, она всхлипывала, долго не могла прийти в себя, хотя силилась задушить в себе слезы. Как бы хотелось Иноземцеву, чтобы это вновь была игра, ее театральные выплески. Но то была не игра. Ульяна стала заложницей самой настоящей банды.

Не в силах совладать с собой, она начала злиться, оттолкнула доктора, прижалась к стене, притянув к себе колени.

– Да, да, верно сказали! Это вы во всем виноваты! – зло процедила Ульяна сквозь сжатые зубы. – Ненавижу вас! Вы на меня всех натравили! Негде мне теперь примкнуться, даже месье Эйфель отвернулся.

Иноземцев от чувства стыда был готов провалиться. Он опустил глаза и молча слушал.

– Зачем вам этот Бармен понадобился? Зачем вы продали замок в Берри? Нам так было хорошо там. Зачем отправились в Петербург? О, только я допустила мысль начать степенную жизнь, в вас словно бес вселился!