Подсознательно я чего-то такого и ждал. Просто по закону подлости. Раз уж на первом совещании штаба встал вопрос о том, что противник может атаковать ночью, значит, так оно и должно было произойти. Управлять войсками в темноте я не умел, «небесный взор», когда ни черта не видно, тоже мне помочь не мог, так что пришлось изучать данный вопрос по военным трактатам великого китайского прошлого.

И я нашел ответ. Причем не в трудах почтенного Сунь Цзы, которого тут почитали чуть ли не на уровне Конфуция, а в собственных воспоминаниях. Хотя, надо быть честным, именно чтение трактата мастера войны и обмана запустило цепочку триггеров, которые привели к нужному закоулку памяти.

В общем, еще дома я смотрел какой-то исторический боевик про римских легионеров. Ничего не могу сказать по поводу его историчности, но зрелищным его сделать удалось. Там тоже герою предстояло биться ночью, и вот, что он придумал. Создал передовую линию простеньких укреплений, которая должна была контролировать подход к основному лагерю, и днем держал там довольно большой гарнизон. А ночью, под покровом темноты, выводил оттуда людей, оставляя на их месте соломенные манекены.

В кино противник атаковал этот блокпост ночью, но в результате не только преждевременно вскрыл свою операцию, но еще и подставился под удар защитников. Засадные отряды окружили нападающих, подожгли лагерь и, пользуясь тем, что на фоне огня врагов было прекрасно видно, обрушили на них лавину стрел. Ну а потом добили в рукопашной.

Хотелось бы, чтобы и у меня так вышло. Но жизнь не кино, тут надо столько переменных учитывать — голова кругом идет. Основной сложностью были шпионы. Но мой прекрасный Секретарь и с этим справился. Организовал жизнь тех, кто «стучал» сиьдунском князю, таким образом, чтобы они никак не могли попасть на передовой пост лагеря. Тех, кто вырядился солдатом, не выпускали из нарядов и дальних патрулей, «беженцев» гоняли на работы вдалеке от интересного им объекта. Но иногда — днем, естественно, — подпускали к нему. И те видели, что перед ними настоящие укрепления, для охраны которых привлечены крупные силы. О чем, я надеялся, и доложили своему командиру.

И — получилось. Когда ночью меня разбудил ординарец, заоравший в самое ухо: «Враг напал на передовой лагерь!» — я не испытал страха. Только удовлетворение от того, что план сработал.

— Капитаны оповещены? — спросил я, дожидаясь, пока он застегнет на мне доспех.

— Да, господин! — голос Ван Дина дрожал от возбуждения перед предстоящей битвой. — Лучники уже на позициях, запалы подожжены.

И точно, едва мы с ним вышли из шатра, как раздались громкие хлопки — взорвались шутихи. В ночное время передача команд флагами была невозможна, поэтому до командиров были доведены кодовые значения серии взрывов праздничных хлопушек.

А потом загорелся ложный передовой пост. И сразу стало видно, что происходит. Точнее, стало видно, когда я, ухватившись за руку Ваньки, активировал «небесный взор».

Ля Ин пошел ва-банк. Я, конечно, не уверен, да и в темноте так навскидку не скажешь, но возникло ощущение, что он вывел на бой со мной всю армию. А еще в темноте казалось, что она у него гораздо больше, чем я с ближниками привык считать. И это было проблемой.

От города в сторону нашего лагеря разливалась настоящая река. Огненная. Тысячи фонариков — так защитник Синьду решил вопрос с темнотой. Да, его войска были видны, несущие фонари солдаты представляли собой прекрасные мишени для невидимых в ночи лучников, но так он, по крайней мере, мог ими управлять.

Я же сделал ставку на внезапность и разместил засадные отряды в темноте. У них были приказы на все случаи жизни, но не имелось связи друг с другом. Теперь, когда я увидел масштабы вылазки Ля Ина, такое решение уже не казалось мне умным. Поменять, правда, ничего было уже нельзя.

— Ванька, погнали к Пирату! — бросил я, вываливаясь из своей суперспособности, но все еще держа увиденное, как карту, перед глазами. — Похоже, я сам себя перехитрил!

Ординарец ничего не сказал, только кивнул и помог мне взобраться на коня. И мы помчались к расположению Гань Нина, молясь, чтобы он не ломанулся в атаку раньше времени.

Когда дело доходило до драки, мне жутко не хватало всех тех техник, которые я видел в исполнении настоящего Вэнь Тая. Например, телепатической связи с командирами. Кстати, меня на отсутствии ее чуть не подловили — когда мы сигналы обговаривали. Спросили, мол, а нафига нам такие сложные схемы, если ты можешь набрать и сказать, что хочешь?

Пришлось делать грустное лицо и говорить, что за неудачное командование армией, которое закончилось моим ранением, пресветлая богиня Гуаньинь решила наказать меня и отобрать часть способностей. Лица командиров тогда вытянулись, но объяснение их вроде удовлетворило. Бык даже посочувствовал и выразил надежду, что после взятия Синьду все изменится. Добрая душа. До сих пор забыть не могу, как он своего противника на бекон пластал.

Командир моей ударной конницы находился на месте. По его лицу было видно, что он очень хочет скакать, чтобы ветер в лицо и волосы назад, рубить и колоть, а вместо этого приходится сидеть и ждать.

— Все хуже, чем мы предполагали, — сообщил я ему. — Либо у нас были неверные сведения о размерах армии Ля Ина, либо к нему подошло подкрепление. На поле он вывел тысяч сорок, не меньше.

В это время находящийся неподалеку отряд лучников выпустил рой огненных стрел в направлении вражеской армии и тут же поспешно ломанулся сквозь кусты, меняя позицию. Воздух наполнился сердитым гудением, а ночь вокруг расцвела огнями.

— Откуда бы он взял подкрепление? — удивился Гань Нин.

— Заплатил наемникам?

— Только если из центральной части страны, южане уже все разобраны.

— В общем, неважно откуда, но по нашим рассредоточенным войскам его собранные в единый кулак сорок тысяч прокатятся железным катком.

Переводчик заменил «железный каток» на «скалку для теста», и Пират одобрительно крякнул, оценив новый образ. Но тут же тряхнул головой, отгоняя несвоевременные мысли.

— Ясно, — сказал он. — Что делаем, Стратег?

Вот. Момент истины. Стратег. До этого мига я мог опираться на их помощь, использовать коллективный разум штаба, чтобы скрыть свою некомпетентность. Теперь же, когда счет пошел на минуты, никакие совещания меня не спасут — решения нужно принимать здесь и сейчас. И не кому-то — мне.

После того как стало понятно, что противник действует хоть и по заданному нами сценарию, но совсем иными силами, я думал все отменить. Послать гонцов ко всем засадным отрядам, приказать отступать к основному лагерю и там перегруппировываться в единый фронт. Но потом понял, что так я только усилю общую сумятицу и сам себе устрою разгром. Представить только, ночь, люди получили приказы, тут прилетает вестовой, который их отменяет и дает новые. Они ломятся на базу, по пути сталкиваются с другим союзным отрядом, принимают его за врага и начинают драку.

А еще нужно учитывать, что под моей рукой не профессиональная армия, как у Александра Македонского. В основном — ополчение. Едва-едва обученные пехотинцы, чуть лучше натасканные конные, да еще тысячи три-четыре опытных рубак, которые обладают реальным боевым опытом. С такими вояками стоит только допустить малейшую потерю контроля, и врагу останется лишь безнаказанно преследовать бегущих!