Казалось, что Люсиль уже взяла себя в руки. Она суетилась в кухне, пока желудок Эдит скручивала судорога. Взгляд Эдит упал на кольцо с ключами от помещений Дома, которые должны были бы быть переданы ей. Но Люсиль так ревностно боролась за них. Может быть, ей пришло в голову, что Эдит хочет ее выжить?

На одном из ключей Эдит заметила гравировку: ЭНОЛА. То же имя, что и на чемодане в шахте. В этом скрыта какая-то тайна. Может быть, речь идет об Эноле Шарп? О какой-то родственнице? И письмо, адресованное ей, было на почте ошибочно передано ей, Эдит Шарп? Она достала письма и нашла среди них письмо из Милана. Имени на конверте не было, один инициал. А может быть, в их семье вообще было несколько Э. Шарп? Тогда странно, почему никто ничего ей об этом не сказал.

Пока Люсиль наливала воду в заварной чайник, Эдит незаметно сняла ключ с кольца и вернула связку на стол. Потом она положила письмо в самый низ пачки, чтобы разобраться с этой загадкой в одиночестве.

И опять у нее началось головокружение. Комната завертелась вокруг нее. Желудок провалился куда-то в ноги. Она была так счастлива в деревне с Томасом, что успела позабыть, каким ужасным может быть этот Дом. Казалось, что пропитанные глиной стены смыкаются над ее головой; она больше не сможет мыться в этой ванне, ни за что на свете.

Поставив чайник на плиту, Люсиль обратила внимание на пачку писем и прочитала адрес на верхнем из них.

– Это что, из Америки?

Эдит слабо кивнула, а Люсиль смело взяла письмо и рассмотрела его.

– Это от вашего стряпчего, – произнесла она довольным голосом. – Надо его прочитать. Отдохните немного. Сейчас будет готов чай, и вам сразу станет лучше.

Улыбка у нее получилась деланая, и Эдит подумала: наступит ли такое время, когда Люсиль действительно ее полюбит? Но сейчас ей было тяжело об этом думать. Чувствовала она себя отвратительно, и даже перспектива горького чая из пироканты, который сможет облегчить ее страдания, не казалась ей такой уж ужасной.

А вот перспектива возвращения в спальню ее совсем не радовала. Но разве у нее есть выбор? Как Люсиль сказала, это теперь ее дом.

По крайней мере – сейчас.

#

Оно наблюдало.

В отделанной зеленой плиткой ванной Аллердейл Холла красный мячик закатился под ванну, стоящую на львиных лапах, и щенок скулил и скакал вокруг нее, пытаясь забраться под ее выгнутое дно. Но до мячика он никак не мог дотянуться. Щенок наклонил голову и уставился на него глазами ребенка, который с тоской смотрит на витрину игрушечного магазина накануне Рождества.

Он сел на задние лапы и громко и заливисто залаял.

И мячик выкатился из-под ванны.

А потом взлетел в воздух и исчез из комнаты. Оскальзываясь на деревянном полу, животное с лаем бросилось за ним. Оно проскочило вслед за ним в спальню и было уже готово нырнуть за ним под кровать, когда мячик неожиданно остановился. Щенок прижал уши, оскалился и зарычал.

А в ванной в это время с потолка спустился паук. Коснувшись фарфорового края умывальника, он забрался по паутине вверх, до ее середины, и стал плести ее подобно старой деве, плетущей свое вязание. Из стока вылетела вялая муха и, беспорядочно жужжа, стала кругами приближаться к паутине. Мухи – это летние насекомые, и их сложно найти в снежном климате. Голодный паук продолжал свою работу, одним глазом поглядывая на свою будущую жертву. Он торопился, стараясь закончить паутину к тому моменту, как муха подлетит достаточно близко. В соседней комнате щенку и его больной хозяйке стало еще хуже.

Муха, которая должна будет умереть, и собака, которая должна была умереть, – в Доме, который умирал. И новобрачная, которая скоро умрет.

Оно одобрительно наблюдало за ними, восхищаясь сложностями и хрупкостью жизни.

Буффало, штат Нью-Йорк

Алан вошел в гостиничное лобби и почувствовал, как его окружили воспоминания. Именно в этой гостинице Фергюсон сообщил Эдит о смерти ее отца. В тот момент она стояла под руку с его возможным убийцей. Алан представил себе, как его возлюбленная мгновенно перешла из состояния возвышенной любви в состояние глубокого горя от потери. Он только не мог себе представить, что она ощущала в те минуты. И не мог понять, что она, одна, могла делать в гостинице с сэром Томасом Шарпом. Анни, ее горничная, показала, что ее хозяйка в тот день рано утром получила целую кипу исписанных листов бумаги и вскоре после этого поспешно убежала из дома. Среди страниц Анни нашла письмо, написанное очень красивым почерком, и до смерти захотела его прочитать. Беда была в том, что читать она не умела.

До того как мистер Фергюсон прибыл в усадьбу Кушингов, чтобы сообщить Эдит о смерти ее отца, Анни и не подозревала, что ее молодая хозяйка ушла из дома, чтобы встретиться с мужчиной. Без всякого сопровождения. Все происходило в такой спешке, так беспорядочно… Алан был не таким уж невозмутимым и безразличным, хотя и предполагал, что именно так думает о нем Эдит. Он бы никогда в жизни не скомпрометировал ее репутацию и не увез бы ее от всего, что ей было дорого, всего через три недели после того, как ее отец был забит до смерти. Ну вот, наконец-то он смог произнести вслух то, во что искренне верил.

– Вы уверены, что это их нынешний адрес? – спросил он у служащего гостиницы, разглядывая написанную информацию.

– Томас и Люсиль Шарп. Да. В Кумберленде, сэр.

Наверное, именно такой адрес должен быть у настоящего аристократа.

– Благодарю вас, – сказал Алан.

Присев на круглый диван, он занялся мысленными подсчетами, когда он сможет туда отправиться. Через некоторое время к нему с деловым видом подошел молодой человек, гораздо моложе, чем он предполагал.

– Мистер Холли? – уточнил Алан. Поставщик информации для Картера Кушинга. Фергюсон был прав, когда говорил, что этого человека нелегко разыскать.

– К вашим услугам, сэр, – мистер Холли был почтителен, но не подобострастен.

– У вас есть интересующая меня информация?

– А у вас есть деньги? – спросил, в свою очередь, мистер Холли.

Алан протянул ему внушительную пачку банкнот, и Холли спрятал ее в карман. Он придвинулся ближе к Алану и заговорил конспиративным тоном:

– Мистер Кушинг, упокой Господи его душу с миром, был моим давним и постоянным клиентом, – Холли наклонился вперед. – Я вынужден просить вас предоставить мне удовлетворительную причину для вашего запроса, так как не распространяю информацию, полученную мною для конкретного клиента, даже после его смерти.

Алан не стал поддаваться на это очевидное вымогательство.

– Мистер Холли, я вам уже заплатил. Это причина номер один. Причина номер два состоит в том, что от этой информации зависит благополучие близкого мне человека. И кроме того, вы можете быть уверены, что я готов методично избивать вас до тех пор, пока вы не выполните наши договоренности, сэр.