Она почувствовала это. Чей-то взгляд и едва заметное прикосновение к шее. Где-то глубоко внутри у нее возникла дрожь, которая докатилась до ее грудной клетки и головы. Щеки и лоб Эдит покрылись гусиной кожей, а губы онемели. Оно сзади нее? Или рядом?

Оно что, может до нее дотронуться?

Она подумала, а что если кто-то сейчас сделает снимок этой пустой комнаты – проявится ли на нем растянутое, смутное лицо прямо у нее под носом? Или на фотографии будет виден розовый труп, прижавшийся к ее спине, ласкающий ее волосы, покрывающий ее розовыми лепестками и напевающий колыбельную? Образы мелькали у нее перед глазами, как в калейдоскопе: разваливающиеся могильные камни, заброшенные сотни лет назад; мертвецы, поднимающиеся в тумане, висящем над пустошью; что-то в комнате, прямо рядом с ней, что-то состоящее из голода, вожделения и безответной любви. Из ярости, мести и неудовлетворенной порочности.

Ей так плохо. Она что, бредит?

Или умирает, и именно поэтому получила возможность общаться с мертвецами Аллердейл Холла? Она что, именно поэтому видела свою мать? Она что, всю жизнь болеет какой-то смертельной болезнью?

Почему у меня шла кровь? Почему мне так плохо?

Лунный свет бросал тени на ее шторы. Вино Томаса перелилось через край?

Ползуче, крадучись, незаметно. Кто-то воровато тянет ее за подол ночной рубашки? Или дотронулся до локона ее распущенных волос?

Эдит не могла больше переносить этого напряжения. Ее живот свела судорога, к которой теперь добавилась еще и головная боль. Виски ломило. Если эта невидимая сила пытается войти с ней в контакт, то почему бы не пойти ей навстречу? Перед ней промелькнул образ ее плюшевого кролика. Кролики и больные женщины вполне могут умереть от испуга.

Эдит с трудом сглотнула и вытянула руку. Как там называл это Алан? Предложение, приглашение.

Что ж, она вполне может пригласить.

– Если вы сейчас здесь… – начала Эдит. Она чуть не замолчала от страха. Но теперь пути назад не было. Она не может вечно находиться в этой ситуации. И так же как в случае, когда ей надо было опознать разбитое лицо своего несчастного отца, она переступила через свой ужас и стала действовать.

– Подайте мне сигнал, – четко произнесла девушка. – Дотроньтесь до моей руки.

Она ничего не услышала, кроме звуков своего дыхания и приглушенного подвывания собаки. Но в комнате все еще находилось что-то, и она попала вместе с ним в ловушку. Тошнота душила ее, и она сидела на кровати, слегка покачиваясь.

И ждала.

Ничего не произошло. Ее плечи опустились, и она не почувствовала никакого облегчения. Совсем никакого.

Очень хорошо, подумала она, может быть, это все-таки мое воо….

В это время что-то схватило ее за руку и сбросило на пол. Что-то невероятно сильное и жестокое. От удара у нее сбилось дыхание и перед глазами поплыли желтые мушки. Даже если бы она попыталась оказать сопротивление, то ничего не добилась бы. Это было слишком сильно. Свеча погасла.

Дрожа, Эдит поднялась на ноги и попыталась зажечь ее вновь.

Здесь действительно что-то есть. Боже, я ни минуты не сомневаюсь….

Высокие и ужасные крики, полные боли, донеслись из ванной комнаты.

Не задумавшись ни на мгновение, Эдит бросилась к двери и распахнула ее. Сначала полная темнота и пустота, не видно ни зги.

А потом:

В ванне.

Кошмар.

Безумие.

Полуутопленный, лишь слегка выступающий над багровой поверхностью воды…

Разложившийся и едва похожий на человеческий, труп – его контур, размытый, прозрачный и в то же время кое-где плотный, испускающий похожие на дымок кроваво-красные струйки, которые почему-то поднимались вверх, как и другая кровь, от другого трупа. Запекшаяся кровь булькала, все было мертвым, мертвым, мертвым: мертвые глаза и рот, остававшийся широко открытым; руки, обтянутые тонкой кожей, полопавшейся на косточках пальцев, суставах и сгибах. Они держались за края ванны, а сам труп плавал в ней, с опущенной головой и черепом…

Эдит парализовало от ужаса….

Череп был разрублен напополам мясницким топором, который глубоко и прочно застрял в кости черепа. Девушка могла увидеть красноватый мозг, фрагменты раздробленных костей и опарышей, копошащихся во всем этом.

Эдит не могла произнести ни звука – она могла только смотреть и видеть. Я вижу это. Я могу это видеть.

А потом мерзкая фигура пошевелилась и задвигалась. Когда фигура поднялась из ванны, часть красной воды выплеснулась на пол. Вывернутое лицо и отвисшая грудь этого существа – этой женщины – были залиты кровью.

И Эдит ее узнала.

– Нет, боже мой, только не это! – завизжала она.

Она выбежала из комнаты и бросилась по коридору.

– Томас! – кричала она на бегу. – Томас!!!

А вслед ей, отражаясь от стен коридора, неслось неземное шипение:

– Ты! Убирайся немедленно!

Существо, от которого она убежала, теперь вдруг оказалось прямо перед ней, и Эдит летела к нему на всех парах. Оно стояло в дальнем конце холла – обнаженная, красная старуха с топором в голове. Ее глаза были полны ярости и безумия. Худым пальцем она указывала прямо на Эдит.

– Эдит! Убирайся немедленно! – проскрипела она.

Эдит отступила, развернулась, добежала до ступенек и оказалась в руках у Томаса, который выходил из-за угла. Ее спаситель и защитник. Теперь она в безопасности. Всхлипывая, она бросилась в его объятья.

– Эдит, Эдит, что случилось? – спросил муж, обнимая ее.

Она сосредоточилась и со страхом посмотрела вокруг… так ничего и не увидев. Зная, что оно еще здесь, что оно пришло за ними обоими, чтобы забрать их прямо сейчас. Что оно специально остается невидимым. Оно схватило ее.

Оно может убить их.

– Это существо! Это кошмарное существо!!! – рыдала Эдит.

– У тебя руки как ледышки, – Томас прикоснулся к ее лбу. – А у тебя нет температуры? Ну-ка, посмотри на меня.

Когда она посмотрела, его рот приоткрылся. Он наконец-то понял, в каком ужасе была Эдит.

– Что случилось, ради бога?

– Я видела женщину! – выпалила она и заторопилась, боясь, что он ей возразит. – Не тень и не игру света. Багровую и полную ненависти. В голове у нее была рана – кошмарная, открытая. – Кожа Эдит, казалось, испускает электрические волны, стараясь сползти с ее тела.

Колени ее были как резиновые, и она бы наверняка упала, не поддержи ее Томас. Ей необходимо увести его отсюда как можно скорее.

Он выглядел потрясенным, но она продолжила:

– Ее лицо было изуродовано и все вывернуто, но я ее узнала, – она очень пристально посмотрела на мужа, всеми силами души желая, чтобы он наконец ее выслушал. Чтобы в ее словах он смог услышать то, что она видела собственными глазами. – Это была женщина с портрета. Твоя мать.