– Сказала, что ошиблась адресом.

– А там забежали в уборную, в кресле посидели? – продолжил Глеб почти сочувственно. – Не складывается, Валерия Михайловна. Может быть, вы всё-таки были знакомы с Антоном Майером?

– Нет! – выкрикнула она. – Что вы лезете в мою жизнь?

– У нас есть свидетель, который видел, как сей господин садился в ваш экипаж, это было двадцатого сентября в шесть вечера.

– Ладно. Я была с ним знакома. Я была его любовницей, мне показался забавным такой квартет. Дальше что?

– Дальше? Нет, теперь будет про раньше… Расскажите нам о вашей младшей сестре… Клюва. Ведь вы так подписывались в записках, которые отправляли Ангелине Майер?

Она долго молчала, глядя в никуда.

Так долго, что Фарид открыл рот, чтобы задать вопрос. Взглянул на Никонова и рот захлопнул.

– Клюва… – сказала она наконец. – Я совсем о ней забыла, о Клюве. Шесть лет эта кличка была моим проклятием, потом я её стряхнула и забыла. Но она всплыла со дня реки. Волги!..

И она захохотала, некрасиво открыв рот.

Никонов кивнул, и Фарид поспешно налил и подал Валерии стакан воды. Она выпила несколько глотков и вежливо поблагодарила. Потом посмотрела на Глеба так, будто увидела его впервые.

– Интересно было бы написать ваш портрет, – сказала она и наклонила голову вбок, глядя круглыми глазами, так что снова стала похожа на большую птицу. – Наверное, уже не выйдет. Или в тюрьме не запрещены карандаши?

– Расскажите, пожалуйста, что произошло в день похорон Ангелины. Вы ведь там были?

– Была. Я должна была удостовериться, что умерла именно она. Вы ведь знаете, что она сделала?

– Знаем.

– Понимаете, всё пошло не так, – Валерия поискала что-то в карманах, сыщики напряглись, но она достала пачку табаку и ловко свернула папироску, потом усмехнулась. – Я иногда курю, когда точно знаю, что муж не увидит.

– Вы именно поэтому открыли настежь окно в гостиной в квартире Майеров? Чтобы не оставалось запаха табака?

Никонов изо всех сил старался поддерживать этот лёгкий, почти светский тон разговора, и чувствовал, что с каждой минутой это даётся ему всё труднее.

– Да-а! А вы молодец. Соображаете… Хотя и не очень быстро. Так что вы хотели узнать? Ах да, в день похорон… – Валерия помолчала. – Я уехала с кладбища, пришла домой и попыталась работать. Потом достала снимки Стаси… Она такая красивая! Ей бы сейчас было двадцать семь, ровно столько же, сколько было Ангелине, когда… Когда всё произошло. Вы знаете, я так долго её искала! Заявила в городскую стражу, но они ничего не смогли выяснить, только узнали, что Стася шестнадцатого уехала в Кинешму. Рейсовым омнибусом. Водитель её видел и запомнил, но дальше следы потерялись. Я ждала месяц, потом стала искать сама. Обошла всех знакомых в Костроме, потом в Кинешме. Узнала о смерти Ангелины… – она махнула рукой. – Долго рассказывать. Я поверила, что Ангелина погибла, а Стася просто куда-то уехала искать счастье. Перебралась в Москву, вышла замуж за Лукьянова… Вы не думайте, мы неплохо жили! Он выполнял все мои желания. Я закрывала глаза на его мелкие грешки.

Госпожа Калинец-Лукьянова прервалась, чтобы потушить окурок. Потом посмотрела на сыщиков, наморщила лоб, будто пытаясь вспомнить, кто они такие и вежливо спросила:

– Кофе не хотите?

– Нет, спасибо! – отказался Глеб. – Давайте не будем прерываться.

– Ну, воля ваша. Да уже почти всё. Как-то в один прекрасный день… в июне, кажется, я увидела эту тварь вместе с моим мужем, и ни о чём больше не могла думать. Наняла частного детектива, чтобы он проследил, где они встречаются, изучила её жизнь… Жизнь! – тут голос Валерии дрогнул. – Она убила мою девочку, мою Стасю, и живёт теперь в своё удовольствие!

– Но вы ударили по голове не Ангелину Майер, а её мужа. За что?

– У нас был договор, – Валерия вытерла навернувшиеся слёзы и посмотрела прямо в лицо Никонову. – И если бы он выполнил свою часть, все были бы живы. Я просто хотела, чтобы Ангелина пережила такой же ад, какой когда-то достался мне. А Антон… Он слабый был, – она неожиданно улыбнулась, и Глеба замутило от той концентрированной ненависти, что сквозила в этой улыбке. – Ему просто не хотелось разводиться, делить имущество, куда-то переезжать. Он так и сказал мне: «Вот бы её просто не было. Представляешь, я просыпаюсь утром, а её спальня пуста, в шкафах ни одной тряпки, и никаких баночек с кремами в ванной».

– И в чём заключался ваш план?

– Ангелина очень прямолинейна. Всегда была такой, и с годами не изменилась. Она не умеет приспосабливаться к обстоятельствам, только давить или отступать. Ещё в те времена, если ей попадалось что-то непонятное, Ангелина делала вид, что этого нет. Пока могла. А когда не замечать несоответствие выдуманного мира и реального становилось невозможно – убегала. Я планировала свести её с ума. Довести до психоза и бегства.

– Записки?

– Записки. Снимки Стаси, живой и… уже нет. Исчезновение чего-то привычного. Антон должен был передвигать предметы в её части квартиры, подбрасывать что-то, что она выкинула, или, например, заменить шарф, жакет, джемпер на такой же, но другой расцветки. Как-то так. Ну, и ещё по мелочи, некоторые добавки к вечерней порции келимаса.

– Какие именно?

– Не помню, – вяло ответила Валерия. – У меня записано, я скажу вам… потом.

– Что произошло после похорон Ангелины?

– Он обвинил меня в её смерти. Нет, сперва мы нормально разговаривали, он предложил вина… А потом с кем-то поговорил по коммуникатору и как с цепи сорвался. Размахивал руками, кричал, что его подозревают в убийстве, и что я в этом виновата. Попытался меня душить, ну, я схватила первое, что попалось. Пепельницу, да.

– А что вы искали в квартире?

– Снимки Стаси, те самые, которые Антон должен был подкладывать жене. Ну, и порошки, конечно. Не те это препараты, чтобы они просто так валялись в квартире у обычного мещанина.

– И куда всё это делось?

– Снимки сожгла, порошки высыпала в унитаз. Вытерла всё, к чему прикасалась, и ушла.

– Не всё, – заметил Глеб.

– Видимо, да, – со вздохом госпожа Калинец-Лукьянова встала. – Я взгляну, как там развесили картины, и буду в полном вашем распоряжении.

* * *

Лица сыщиков, собравшихся в комнате на третьем этаже здания в Панкратьевском переулке, отчего-то были смурны и невеселы.

Фарид Аббасов вертел в пальцах тот самый агрегат для нахождения потожировых следов и определения их давности. Раньше ему некогда было вернуть амулет маготехникам, теперь не хотелось. Иногда он рассеянно щёлкал кнопкой, и кристаллы в приборе начинали загадочно светиться.

Пётр положил