– Спокойствие, добытчик! – отчеканил я. – Маша – все же взрослая девочка. И язык у нее подвешен. Выкрутится.

Главное, его убедить. И плевать, что сам не уверен в своих словах…

– И заметь, местным все же беспределить не дают. Задиру приструнили, вас на допросе не били, не пытали. Домогаться тоже не дадут, будь уверен. Лучше ответь, что от тебя хотели?

Вася поднял на меня взгляд, который теперь показался мне слишком затравленным.

– Спрашивали, кто мы. Откуда. Чего хотим.

– А ты что же?

– Сказал, что долго сюда шли. Что на этих… сатанистов нарвались. Что еле удрали. Что нас едва не убили. И все. Только это, честное слово!

А паренек молодец! Дурака умело включил. Или и в самом деле все еще под впечатлением. Еще бы, такое пережить. Я сам еле-еле держусь. И то только потому, что отвечаю за всех троих товарищей. Маша, где же ты? Что с тобой?

Спустя вечность снаружи наконец снова послышался шум шагов. Мы с Василием резко вскочили, бросившись к решетчатой двери. Один лишь Бах никак не отреагировал. Судя по всему, он вообще заснул…

Когда девушка зашла в комнатушку, мое сердце забилось так, что, казалось, грудную клетку вот-вот проломит. Я не сводил с Марии глаз. Нет ли следов побоев на лице, руках? Кажется, нет. И одежда не растрепана, не порвана. Только взгляд снова потух.

– Следующий на проверку вшивости! И поживее там! – Хриплый голос савеловца насквозь был пропитан брезгливостью и презрением.

Ох, мужики, как же вам повезло, что у вас есть пушки! Иначе просто придушил бы вас голыми руками. Сжимал бы ваши немытые вонючие шеи, что есть сил! Жаль, нельзя…

Ободряюще улыбнувшись товарищам, я вышел из камеры. Охранники, были не дураки, конвоировали меня правильно – двое шли спереди, один сзади. А вот часовых в коридоре не нашлось. Нас даже не караулили! По лестнице, ведущей на платформу, сначала поднялся один из конвоиров. Затем мне жестом велели лезть наверх самому. Не преодолел я и полпути, как услышал внизу шум. Кто-то из охраны уже лез следом за мной. Ну что за остолопы? Ведь я сейчас могу так треснуть ногами по чьей-то голове, что черепно-мозговая гарантирована… С трудом удержавшись от искушения, я выбрался наверх и тут же наткнулся взглядом на дуло пистолетного ствола.

– Стоять! – велел целящийся в меня конвоир.

От моего внимания не ускользнули нервные нотки в его голосе. Да, походу, нас просто боятся! Может, поэтому и ведут себя так недружелюбно?

Когда все три охранника оказались наверху и на меня были нацелены уже три ствола, мы пошли. На Савеловской, кажется, наступила ночь – огни горели по минимуму. Людей на платформе тоже не было видно. Лишь иногда человеческие силуэты мелькали где-то на периферии зрения и тут же скрывались среди стареньких палаток. Мы двигались к центру станции, где платформу перегородил огромный брезентовый купол. Глядите-ка, да здесь целый шатер!

Судя по тому, что конвой и не думает тормозить, нам туда. Внутри, у боковых стенок, оказалось два длинных стола, дощатых и грубо сколоченных. За одним из них я увидел уже знакомого мне Эдуарда Алексеевича. Мои конвоиры дружно уселись за столы, нарочито-небрежно вывалив оружие на столешницы. А прямо напротив входа стоял еще один стол, в виде буквы «П». В отличие от кустарных поделок, этот был настоящим. Раньше, наверное, целое состояние стоил. За двадцать лет он сохранился удивительно хорошо.

– Добрый вечер, уважаемый незнакомец, – раздался вдруг приятный мужской бас. – Заходите, не стесняйтесь. Садитесь вон на тот стульчик.

Я так увлекся разглядыванием мебели, что не заметил хозяина шатра. Впрочем, это еще и освещение виновато – здесь всего одна лампочка, закрепленная сверху на проводе. Не разгуляешься. Я уселся на старый рассохшийся стул напротив центрального стола и внимательно вгляделся в того, кто сидел за ним. Заговорившим со мной оказался человек лет шестидесяти на вид, статный и высокий. Судя по тому, как он держит осанку, какой у него внимательный цепкий взгляд и какая ширина плеч, – тоже бывший военный. А длинные молочно-белые усы и вовсе навевали мысль, что мужчине больше подошел бы не замызганный свитер, а офицерский мундир.

– Ну что ж, давайте знакомиться, – произнес старик. – Резницын Сергей Михайлович, начальник станции Савеловская.

– Круглов Яков Иванович, – сказал я. И, чуть помешкав, добавил: – добытчик.

Позади меня раздались смешки, но стоило Резницыну устремить взгляд куда-то мне за спину, как хихиканье тут же прекратилось.

– С нашим комендантом, Сорокиным Эдуардом Валентиновичем, вы уже знакомы, – невозмутимо продолжил Сергей Михайлович. – Что же касается ребят наших… Они сами представятся, но чуть позже. И, надеюсь, попросят у вас прощения, – на эти слова старик явно сделал акцент. – А то мне ваша спутница уже доложила тут про их поведение. К сожалению, гостей у нас почти не бывает, поэтому, увы, разучились мы их встречать. Так что первым делом я хочу попросить у вас прощения за столь неласковый прием.

Это что, шутка? Вроде, нет – старик абсолютно серьезен. Поэтому я ответил как можно вежливее:

– Извинения приняты. Спасибо.

– Вот и отлично, – улыбнулся Сергей Михайлович. – А теперь к делу. Итак, кто вы и откуда прибыли?

– Прибыли мы из Митинского Содружества. Это община, занимающая три северо-западных станции синей ветки…

Откуда-то сбоку раздался сильный хлопок в ладоши. Я машинально повернулся на звук и увидел улыбающееся лицо Сорокина.

– Ну-ну, – все еще спокойно, но уже со стальными нотками в голосе произнес Резницын. – Только начали разговор, а тут уже прокол. Ваша очаровательная спутница сказала, что со станции Строгино.

– Именно так, – подтвердил я. – Она со Строгино, а мы из Митино. Просто нам оказалось по пути.

Начальник Савеловской хмыкнул в усы.

– Вы бы, прежде, чем врать, хоть сговорились бы получше. И чего вам огород городить, молодой человек? Вроде как инцидент исчерпан, отношения налажены. Зачем же снова их портить?

– Я не вру. Мы действительно из Митино. И…

– Чушь! – воскликнул Резницын.

– Подождите, Сергей Михайлович, – вмешался комендант. – Скажите мне, Яков, ваши добытчики – это по-нашему сталкеры? Люди, ходящие за хабаром наверх?

– Ну да… – ответил я.

– Тогда ответьте мне, что за строение находится по улице Барышиха под номером тридцать шесть?

– Жилой дом, – чуть подумав, ответил я. – Шестнидцатиэтажка белого цвета, построена эдак в начале-середине девяностых. Крайние вертикальные линии окон и самый центр покрашены в зеленый.

– А напротив? – произнес Эдуард Алексеевич дрогнувшим голосом.

– Сейчас сплошная стена деревьев лесопарка. А раньше фасадные окна на заправку выходили. – Я нахмурился, пытаясь вспомнить ее название, затем выдал: – Спурт-94.