– Товарищ начальник, не врут они, – полушепотом произнес Сорокин. – Я ведь в том доме раньше жил, и действительно, все так…

Резницын удивленно перевел взгляд с меня на коменданта, затем снова на меня, и со вздохом облокотился на спинку кожаного кресла.

– Еще раз прошу у вас прощения, Яков Иванович. Просто вы явились со стороны Тимирязевки, поэтому и вышло такое вот недоразумение. Но, скажите, зачем вы такой крюк загнули? Даже через логово чертей прошли… Неужели пути попрямее не было?

– Увы, не было… – я выдал горькую усмешку и принялся за рассказ.

Поведал без утайки почти все. Умолчал только о мутантах и секретном туннеле. Сказал, что мы добрались до Молодежной и там наняли проводника, который вел какими-то неведомыми ходами, очень длинными и путанными. А потом и вовсе сбежал. И мы, заплутавшие и потерявшие ход времени, пережившие обвал, после многих часов скитаний оказались, наконец, в туннеле метро. И тут же нарвались на сатанистов. А дальше – снова чистая правда.

– Да-а-а, дела… – хмыкнул Резницын, когда я закончил рассказывать. – Так, значит, вы сюда торговать пришли? Увы, но ничем помочь я вам не могу. У нас у самих ни грамма лишнего нету. Подачками Ганзы обходимся. Если хотите что-то купить, идите к ганзейцам. Вот у них есть все.

– К ганзейцам, значит, к ганзейцам, – ответил я. – Это кольцевая линия, если я не ошибаюсь?

– Именно.

– Значит, нам недалеко идти.

– Вы не понимаете, – произнес Сергей Михайлович, – это Ганза. Она не пускает чужаков на свои территории. Вообще.

– Совсем? – уточнил я.

– Совсем, – в голосе пожилого мужчины звенел металл. – Даже нас. Хотя мы им не чужие. Ходим, хабар для них набираем. Они ж нам подкидывают то лекарств, то патронов, то жрачки. А взамен забирают львиную долю хабара. Причем берут гораздо больше, чем дают. Прямо-таки дань стригут! И все равно, на их станции нам ни шагу не дают ступить. А вас они и подавно не впустят.

– Но попробовать пройти-то мы можем? – спросил я, чувствуя, как сердце начинает тревожно колотиться.

– Попробовать можете. Но учтите, если они вас за бомжей примут, то наш прием вам покажется райскими кущами. С теми, кого ганзейцы бомжами считают, они разбираются быстро. Либо пуля в лоб, либо… Чего похуже.

При этих словах Резницын поежился. А я почему-то вспомнил клети с пленными, висящие под сводами Тимирязевской.

– У нас нет выбора, – вздохнул я. – Придется идти к Менделеевской. Поэтому, прошу вас, если вы уже узнали все, что нужно, то отпустите нас. У нас еще куча дел.

– А вам действительно так срочно нужно уходить? – вдруг спросил начальник Савеловской. – А то смотрите. Можете отдохнуть у нас, прежде чем отправиться в путь. А то после пострелушек и каталажки вы наверняка с ног валитесь. У нас есть отличная гостиница, с мягкими матрасами. Отоспитесь там несколько часов. Бесплатно. А уж потом идите на все четыре стороны.

Я хотел было сказать твердое «нет», поскольку времени у нас в обрез. Но потом вспомнил усталое лицо Васи, павшую духом Марию, спящего прямо на полу камеры Баха. И ответил:

– Огромное спасибо. Вот это нам сейчас очень нужно.

* * *

То, что Резницын гордо назвал гостиницей, оказалось обычной палаткой, к тому же старой и грязной. И в ней оказалось всего три матраса. Видимо, савеловцев гости посещают совсем нечасто. Но хотя бы не камера в подвале, и на том спасибо.

Мои друзья, которых при мне выводили на платформу, выглядели не ахти – грязные, помятые и уставшие. Даже Бах выглядел каким-то поникшим. А на Марию так вообще страшно было смотреть – девушка напоминала зомби. Она и по лестнице-то поднялась не сразу – не с первого раза поняла, чего от нее хотят. И куда делся ее запал, с которым она пошла на допрос?

Вскоре появились охранники из тех, что язвили нам, вернули нам отнятые еще в туннеле рюкзаки и дружно забубнили извинения, чем вызвали на лице Баха кривую усмешку. Василий тоже попытался состроить высокомерно-презрительную гримасу, но вышло это у него не слишком хорошо. Пришлось мне отдуваться за всех, дружелюбно улыбаясь.

Один из бывших конвоиров, уже после того, как его товарищи ушли, бросил возле палатки четвертый матрас, затем отошел шагов на двадцать и уселся прямо на пол. Похоже, парню выпала почетная должность быть нашим караульным. Что ж, и мы не дураки – спать будем по очереди…

Мы с Васей расположились у боковых стенок, друг напротив друга. Мария присела в дальнем углу, обхватив руками колени и склонив голову. Бородач завалился у самого входа и отвернулся в сторону полога. Не проронив ни слова, он порылся в своем рюкзаке и извлек оттуда банку тушенки. При виде нее и у меня заурчало в животе. Когда же я в последний раз ел? Бог мой… Еще на Строгино!

Я открыл рюкзак и поморщился, увидев, что вещи сложены как попало. Покопались в наших вещичках… Я тщательно все проверил и, убедившись, что ничего не пропало, достал оттуда немного снеди. Одну банку с тушенкой протянул Василию, другую – Марии.

– Ешьте, – командным тоном велел я. – Мы сегодня все устали дико, а впереди еще долгий путь. Нужно подкрепиться.

Мясо показалось мне дико вкусным. Вон и Бах оценил – уплетает так, что чуть ли не за ушами трещит. А Вася ел почему-то неохотно. Когда я умял свою порцию, он еще не осилил даже половины.

– Что-то не так? – осторожно поинтересовался я.

Юноша замялся, затем, словно стесняясь, поднял голову.

– Яков… – Петров говорил с трудом, слова буквально выталкивались из его горла. – Ты понимаешь, что мы сегодня натворили? Мы застрелили столько людей. Насмерть… Мы убийцы!

При последних Васиных словах фигура девушки заметно дрогнула, а меня словно огнем обожгло. А ведь парнишка прав, черт побери! Ведь это действительно так. Сегодня мы – я, Вася и, возможно, Мария, впервые убили людей. Людей, не мутантов! Этот факт вылетел у меня из головы, и только сейчас осознание пришло ко мне. Теперь на моих руках чужая кровь такого же, как я…

Так, спокойно! Лидер ты или кто? От тебя не самобичевания ждут, а ответа, четкого и понятного. И не показывай своих эмоций, ни в коем случае!

– Вася… – тихонько сказал я. – Я тебя понимаю. В самом деле. Но сейчас хандрить нельзя. И вообще, не мы все это затеяли. Либо мы их, либо они нас. Выбор совсем небольшой. Точнее, и не было. Вспомни, сатанисты даже разговаривать не стали, сразу за пушки схватились. Кстати, раньше, в том мире, законы учитывали самооборону. Если ты убил или покалечил кого-то, но этот кто-то сам на тебя напал, то убийцу могли даже оправдать…

Господи, что я несу? Ну-ка, прикрой кран. Все равно паренька мои слова не сильно успокоят. Главное, сохранять сейчас лицо. И говорить уверенно. Пусть парень подумает, что я действительно знаю, что говорю.

Петров, вроде бы, поверил. По крайней мере, он был уже не так взволнован.

– И все-таки это неправильно… – пробормотал юноша. – Интересно, скольких мы еще убьем по пути?