– Мы – это я и Саша. Ой, только не спрашивай меня, пожалуйста, кто это! Это долго рассказывать…

– Здрассьте, пожалуйста! Что значит долго рассказывать? Еще вчера никакого Саши на горизонте не было, а сегодня, значит, долго рассказывать?

– Да он был, Ритка, был… Просто ты не знала… Так ответь – можно или нет?

– Ну, знаешь… Вообще-то нормальные дела так не делаются. В последний день… Да я уж и нашла арендаторов…

– Рит, откажи им, а? Ну, пожалуйста!

– Не, Лизк, что ты… Я не могу…

– Ну, Рит! Пожалуйста! Я никогда ни о чем тебя не просила! Очень нужно, Рит!

– Что, прям вопрос жизни?

– Да…

– Ой, Лизка, Лизка… Сама подумай, в какое ты дурацкое положение меня ставишь! Даже в материальном смысле – дурацкое! Я им такую арендную плату забабахала, а теперь… Думаешь, легко от денег отказываться?

– Ну почему тебе надо отказываться? Мы тебе тоже за съемную квартиру платить будем, столько, сколько скажешь!

– Не, ну совсем ты рехнулась… Как я могу-то? Мы ж подруги… Как я с подруги буду втридорога сдирать? Не, я так не могу… А с другой стороны – жалко от денег отказываться. Они мне не лишние, сама должна понимать… Еще неизвестно, как у меня в этой Австралии все сложится…

– Рит, ну что ты… Ну подумай сама… Какая нам разница, кому за съемную квартиру деньги отдавать? Лучше уж тебе… Выручи, Рит, а?

– Ой, ну не знаю прямо… Ладно, приезжай, на месте разберемся. Он-то с тобой приедет, этот твой… Как бишь его…

– Саша.

– Ну да, Саша.

– Да, со мной.

– Ну, давайте, дуйте сюда… Вот заморочила мне голову со своими новостями! Что, раньше не могла сказать?

– Не могла, Ритка! Все, едем, жди!

Она резво соскочила со скамьи, увлекая за собой Сашу.

– А кто это – Ритка? Твоя знакомая?

– Она моя подруга. В Австралию уезжает, к жениху. Мы у нее в квартире жить будем. Саш, надо бы такси поймать…

Ее опять трясло мелкой дрожью – и когда сидели в такси рядом, на заднем сиденье, и когда их ладони соприкоснулись и крепко сплелись пальцами, будто схватились намертво. А потом вдруг успокоилась, глянула в его сосредоточенное лицо, улыбнулась:

– Все будет хорошо, Саш…

– И мы увидим небо в алмазах? – повернулся он к ней, глянул грустно, чуть насмешливо. И тут же добавил вполне серьезно: – Не надо нам с тобой неба в алмазах, Лизонька. Мы ж не чеховские герои, не дядя Ваня с Сонечкой, нам больше, чем им, повезло… Если даже и не увидим его – пусть. Мы по грешной земле будем ходить, жить будем. Главное, чтобы вместе ходить, значит, можно жить дальше. Иначе я бы не смог, вот такие дела, Лизонька…

– И я… И я бы не смогла.

Снова сжали пальцы до боли, до онемения. Ей вдруг подумалось вскользь, со смешком – и впрямь, как дети… Взрослые дети, сбежавшие во взрослую жизнь. А дальше – будь что будет…

Ритка открыла им дверь, оглядела Сашу с головы до ног, ничуть не стесняясь. Приподняла кокетливо бровь, чуть откинула назад буйно-рыжую голову:

– Хм… Вот так, значит. Мы вас не ждали, а вы за один день нарисовались. Ну, ты даешь, Лизка. Что ж, давайте знакомиться…

– Может, сначала войти разрешишь? – потянула она в прихожую Сашу, смутившегося таким неожиданным приемом.

– Входите, – отступила Ритка, продолжая нахально разглядывать Сашу. Потом протянула ему руку, чинно представилась: – Меня Маргаритой зовут. Я Лизаветина, можно сказать, подруга жизни. Только учтите, я не такая тихушница, как она. Говорю все и всегда прямо, в лоб и в глаз. Иногда могу и в печень, причем так, что мало не покажется.

– А я – Александр, – протянул он ей руку. – Очень приятно, Маргарита. Только не надо меня сразу в глаз. И в печень, в общем, тоже не хотелось бы.

– Так, понятно! Наш человек, Лизка! За словом в карман не лезет! Ну что ж, давайте сразу за стол, провожать меня будем… Я на кухне стол накрыла, без церемоний. Не знала же, что Лизка такой номер выдаст…

Повернувшись, она отправилась было на кухню, но тут же затормозила, плеснув ладонями по бедрам:

– Лизк, я ж хлеба забыла купить! Как мы без хлеба-то?

– Да ладно, Рит, обойдемся! – легкомысленно махнула она рукой, стаскивая с ног туфли.

– Что значит обойдемся? Нет уж… Как это – мужика без хлеба кормить… Неуважение получается к мужику, хоть и к такому скоропостижному.

И, повернувшись к Саше, состроила уморительную рожицу, подняв рыжие брови домиком:

– Не будете ли так добреньки, Александр, не сгоняете ли за хлебцем? Это недалеко, магазин в нашем же доме, со стороны улицы. Не заблудитесь, надеюсь?

– Постараюсь, Маргарита.

– Я белую булку люблю, а Лизка черный бородинский предпочитает.

– Хорошо, я учту.

Как только за Сашей закрылась дверь, Ритка тут же сунулась к ней с любопытным вопросом:

– А кто он, Лизка?

– Как – кто? Человек, не видишь, что ли.

– Да я и без тебя вижу, что не собака и не верблюд. Кто он по профессии? Из чиновников небось?

– Нет, Ритка, не угадала. Он учитель. Школьный учитель.

– Учитель? – взметнула вверх брови Ритка. – Надо же… А вообще, мне теперь все понятно… Это как раз в твоем духе, Лизка… Только ты себе могла в мужики учителя откопать. Что ж, самое то для тебя, каждой твари по паре, как говорится… А по какому предмету он учитель?

– Русский язык и литература, Рит.

– Ой, ё-моё… Тогда уж точно в самую тютельку. Нет, надо же… Чудны дела твои, господи… А он женатый небось?

– Да… Да, конечно.

– А ты, выходит, его из семьи увела?

– Я не уводила. Само так получилось.

– Ага… Я так понимаю, по большой взаимной любви получилось. И давно?

– Что – давно?

– Ну, любовь-то у вас давно?

– Нет… Но мне кажется, что всегда была, Рит… Когда мы еще и не знали друг друга, она уже была… Только заблудилась в годах и во времени. Представляешь, я ведь могла тоже поступить на филологический… Должна была поступить…

– А знаешь, он ничего. Вполне такой симпатичный. Вы с ним похожи чем-то, взгляд у вас одинаковый. И вообще… смотритесь. Он здесь, в городе живет?

– Нет. У него здесь мать живет. И дочка. Она, кстати, подружка моей Машки.

– А как они отнеслись к вашему… Ну, как это сказать…

– А они еще не знают, Рит. Еще никто ничего не знает.

– Ну, ты даешь! И жена не знает?

– Нет…

– Ой, мать моя… Ты хоть понимаешь, что тебя в ближайшее время ждет? Это ж такая морока… И с сильным характером баба не выдержит, не то что ты, лань пугливая.