– Мы пропали! – заревела Влада. – Надо было домой идти, пока могли.

– Пропали, если ты не перестанешь хныкать на весь Сектор, – огрызнулся Максим.

– Аккуратнее со словами, – пригрозил Кирилл.

– Я подчиняюсь Управляющему, а не тебе, так что утихомирь свою бабу, – тон Максима не предвещал ничего хорошего.

– Прекратили! – вовремя вернулся Никита. – Позже поспорите. Кто-то отсек казармы от остального города. Возможно, это связано с перебоем в электричестве. Но в таком случае кислород тоже не подается.

Повисло напряженное молчание. Кирилл напрягся, вычленяя среди прочих звуков тихое шелестение вентиляции:

– Да нет же, все нормально. Эй, веди уже, раз вызвался, – обратился он к Максиму.

– Напра-уо! Шагом-арш!– скомандовал телохранитель, увлекая всех за собой.

Щелчок.

Из глубины стен донеслось нарастающее механическое гудение, как будто город потягивался после сна.

Вспыхнул свет.

Помещение оказалось не таким уж большим – прямоугольная площадка примерно тридцать на тридцать метров, и потолки около пяти. Одну стену полностью занимали опущенные гермоворота. В несколько секунд гудение переросло в непрерывный раскатистый рев.

Максим пытался сказать что-то, но слова тонули, едва слетая с губ. "Бежим" понял Кирилл. Телохранитель в пару шагов покрыл метров десять и уже скрылся в одном из тоннелей.

Прежде чем пустится следом, Кирилл еще раз огляделся: гермоворота дрогнули и медленно потянулись вверх.

– За ним! – заорал он, срывая голос в схватке с грохотом. Схватил Владу за руку – и рванул вперед.

***

– Ты пришел! – незнакомка кинулась Аркусу на шею. – Я так ждала! Ты же знаешь меня? Я Восьмая.

– Восьмая? Это имя? – он всматривался в лицо девушки, угадывая знакомые черты. Но голубые глаза сбивали с толку. – Ты же не Дара, верно? И где мы?

– Опять забыл все? – девушка глянула на электронное табло на стене. – Поезд скоро приедет, времени нет. Вспоминай быстрее!

– Что вспоминать? Где мы?

– Город Москва, двадцать седьмое августа две тысячи двадцать седьмого года, мы в метро. Сейчас почти девять вечера, и ты опять заставил меня придти сюда.

– Я не понимаю, о чем ты! – Аркусу давно решил, что происходящее – сон. Но запах шампуня от волос Восьмой, вибрация под ногами, разговоры других людей на платформе слишком реальные для сна.

– Очередная беспамятная подделка! – глаза Восьмой загорелись черным. Из тоннеля справа подул ветер. – Ненавижу! А впрочем, твой поезд пришел…

О том, что Восьмая толкнула его, Аркус понял, уже рухнув на рельсы. Еще в воздухе он заметил два огня, несущихся навстречу.

– Я проснусь через три, два, один…

Поезд врезался в Аркуса металлическим лбом. Из груди вышибло дух, а в ушах затрещало. Руки неестественно выгнуло. Обломки ребер вспороли теперь бесполезные легкие, и рот мгновенно наполнился соленой кровью. Прошла секунда от столкновения. Мозг запоздало уколол тело вспышкой боли, и Аркус отключился.

***

– Просыпайся, не вечно же мне ждать! – прохрипели прямо над ухом. Сонный туман еще не улетучился, и Аркусу казалось, что он все еще умирает на рельсах.

– Не трогай его! – женский крик резанул по ушам.

Щеку обожгло, и сознание медленно вернулось.

– Потише, – Аркус разлепил веки и сел, опершись о колонну. В свете мигающей лампы над ним склонились двое. – Мы в Иркутске?

– Очнулся! – Дара прижала его к груди. – Я боялась, что…

– Оставь это на потом, – приказал Толиман. – Аркус, слушай внимательно, – Толиман стянул с руки медиабраслет и швырнул его о каменный пол. Графический дисплей с треском разлетелся по полу, а из обнажившихся плат Толиман выцепил крохотную пластинку. – На мне неоплаченный долг перед миром, и ты поможешь его отдать. Прочитай эту карту записей, когда долетишь до Близнецов, – он вложил пластинку в руки полусонному Аркусу. – Переждать на наземной базе не получиться: Вика думает, что для завершения Мороза хватит и меня одного. По ее плану ты не должен был покинуть Зал, но пришлось отозвать весь свободный контингент в Сектор Управления. Хотя для смертельной инъекции много людей и не надо. Еще минута, и антидот не помог бы, – Толиман быстро кивнул на пустой автошприц на полу. В боку все еще болело, и растереть тупую боль рукой не получалось, – Когда Толиман отвернулся, Аркус как бы случайно положил руку на шприц и быстро поднялся, зажав его в кулаке. На ощупь игла толстая, длиной с указательный палец. – И еще, через Сектор Безопасности не иди. Оттуда сейчас повалит вооруженное мясо.

Толиман очевидно врал и опять пытался использовать Аркуса, а информацию о плане побега могли слить те трое телохранителей.

"Если вогнать иглу ему в глаз, то мы сможем убежать, – в голове складывался сценарий отступления. – Метров сто до эскалатора – это секунд пятнадцать. Нет, успеет выхватить пистолет".

– Не узнаю того розовощекого паренька! – довольно ухмыльнулся Толиман. – Думал, не замечу, что ты поднял с пола? Наверное, будешь целить в мягкие ткани. Под ухо или в глаза? А еще месяц назад ты был уверен, что насилие непозволительно. Но если настроен решительно, то не буду сопротивляться, – Толиман картинно раскинул руки и запрокинул голову.

"Врет, живыми уйти не даст", – решил Аркус.

– Что медлишь? – глумился Толиман. – Не можешь побороть нерешительность? Твой диагноз – атрофированная воля, как и у всех в этом городе! Благодаря репликантам во власти у нас эпидемия несамостоятельности. Большее до чего люди додумались сейчас – убежать домой. Про дрессированных военных я вообще молчу. Но ты выделяешься среди них и подаешь надежды на исцеление! Хотя на поправку идешь неохотно.

– Дара, – Аркусу хватило одного слова, чтобы она спряталась ему за спину. В висках стучало, а шприц норовил выскользнуть из вспотевшей ладони. Адреналиновый толчок разогнал кровь, но Аркус понимал, что через пару минут расплатой за силу придет слабость в коленях, усталость и болезненная пустота в животе. Оставалось усыпить бдительность, чтобы нанести удар: – Ты ведь соврал про Киру?

– До последнего слова – все правда. Кира действительно лишила будущего тебя, девушку твою, меня и еще пятьдесят человек в придачу.

– Это правда, что Нью-Дзин уничтожил Айген? – на этих словах остатки мигающих ламп потухли окончательно, убивая надежду на спасение.

– Правда, – прошелестел в темноте Толиман. Привычные к полумраку глаза судорожно искали источник голоса. Аркус убрал карту записей и поудобнее перехватил шприц, другой рукой крепко прижав к себе Дару. Сквозь одежду он чувствовал, как быстро бьется ее сердце. Дыхание Дары мешало сконцентрироваться на остальных звуках. Он боялся пропустить щелчок замка кобуры Толимана.

– Тише, – беззвучно сказал Аркус, но Дара только всхлипнула, из последних сил сдерживая слезы. – Толиман! Я знаю, ты здесь!