Сдвинув ковер, Старшая Сестра выломала две деревянные доски. Нарушив напольное покрытие, она просунула руку в образовавшийся темный провал и достала оттуда посеревший от времени сверток. Пальцы ее дрожали, когда женщина разворачивала его.

Серая тряпица упала на пол, а Офелия положила на столик передо мной две пеленки. Время нисколько не тронуло их — вышивка блестела золотом, а бежевая и розовая ткани сохранили свои изначальные цвета.

И не только их.

На одной из пеленок почерневшими пятнами расплылись капли чужой крови. Будучи магом, пусть и недоучкой, я знала причины их нахождения на ткани. Магессы всегда окропляли собственной кровью первую пеленку, в которую заворачивали новорожденного. Для магически одаренного младенца это считалось высочайшей защитой.

— Галеций Астер Лугстар явился на порог Дома Покинутых несколькими часами позже, с лицом, закрытым черной маской, — продолжила глеция Бендант свой рассказ. — К тому времени мы уже приняли малышку и определили ее в комнату к Нэн. Ты не можешь помнить ее, но именно она выхаживала тебя до тех пор, пока ты не научилась ходить.

— Старая Нэн, — родилось в моих мыслях. — Я слышала только рассказы о ней от Сестры Грегальды.

— Старая Нэн была хорошей, — тепло улыбнулась Офелия своим воспоминаниям, но через миг снова почернела как туча. — Разговор с Лугстаром не занял у меня слишком много времени. Будучи излишне самоуверенным, он даже подумать не мог, что к его приходу я уже знала, чью дочь ко мне принесли. Попытавшись меня запугать, но при этом не говоря ничего конкретного, Астер назначил ежемесячные выплаты на младенца, предупредив, что за жизнь девочки я отвечаю головой. За довольно щедрое по тем временам вознаграждение я должна была молчать и не задавать лишних вопросов. И да, Павлиция, я согласилась. Ты можешь меня осуждать, можешь презирать меня, но тогда я была согласна на что угодно, лишь бы Дом Покинутых получил дополнительное финансирование от тех, кто жил в роскоши и никогда ни в чем не нуждался.

— Я не осуждаю вас, — покачала я головой. — Вы всегда поступали по совести.

— В том то и дело, что не всегда, дитя мое. — Словно потеряв остатки сил, женщина тяжело рухнула на диван. — Лугстар ушел. Беспорядки на улицах, организованные им, продолжались до самого рассвета. Я не сомкнула глаз в ту ночь, переживая, что наемники забредут и к нам, а когда пришла утром сменить Нэн, чтобы она смогла отдохнуть, поняла, что принесенная полуорчанкой девочка не дышит. Вызванный целитель сказал, что она была слишком слаба: родилась задолго до срока, и шансов выжить у нее практически не было. В ночь Страдсбурного пепелища Павлиция Амбер Эллес умерла.

Тишина. Наверное, это были самые страшные несколько минут, проведенные мною в полнейшей тишине. Я слышала стук собственного сердца. Пульс усиливался, частил, то и дело срывался, а магия, будто притихнув, робко перекатывалась под кожей, словно боялась напомнить о себе, проявить себя в этот час хоть как-нибудь.

Раздавлена, удивлена, опустошена. Переваривая услышанное, с трудом принимая прошлое, на которое я уже никак не могла повлиять, я тихо, но твердо попросила:

— Дальше.

Старшая сестра не заставила меня долго ждать и мучиться неизвестностью, но слова ее были наполнены сожалением. Правда, для меня оказалось не ясно, о чем именно она сожалела. О смерти реальной наследной дайны — дочери Амбер, о том, что скрыла ее смерть, или о том, кем сделала меня.

— Знаешь, тогда я просто не понимала, что мне делать. Мое отчаяние было не измерить. За смерть девочки Астер Лугстар убил бы меня — это я осознавала отлично, но не о себе я тогда беспокоилась. Лиция, я последняя представительница рода Бендант по крови. Когда я умру, этот особняк и все мое имущество перейдет в казну естийя, а дети наверняка будут выдворены на улицы. Решаясь на обман тогда, я думала о них, о тебе, спящей на кровати Нэн. Вы ведь были так похожи — пищащие свертки, которые оказались просто не нужны этому миру. Я считала, что от подмены ничего не изменится. Я думала, что так будет лучше, и…

— Кто мои настоящие родители, глеция? — произнесла я сухо, жестко, держась на ногах исключительно на голом упрямстве.

А Старшую Сестру от тона моего голоса на миг даже передернуло, будто я дала ей пощечину. Взглянув на меня на короткое мгновение, она спрятала взгляд и смяла юбку собственного темно-серого платья.

— Ты родилась днем раньше, — ответила она, буквально выдавливая из себя каждое слово, выталкивая. — Твоя мать была выпускницей Дома Покинутых. Как только ей исполнилось восемнадцать, я помогла ей устроиться служанкой в хороший дом, но аристократия априори не знает, что такое честь. Вскоре девушка понесла, а хозяйка особняка, не желая держать служанку с младенцем, выгнала ее. Твоя мать умерла родами, Павлиция.

— Имя? — выдохнула я, решив, что обдумывать услышанное буду потом.

Слишком многое обрушилось на меня ураганом — нежданным, сносящим все на своем пути, жестоким и необузданным.

— Веролика, — ответила Офелия.

— Не ее. Имя того, на кого она работала, — потребовала я, опершись спиной о стену у окна.

— Нериби Вантерфул. Покойный супруг магессы Вантерфул — директрисы Академии Проклятых.

Пожалуй, большего удара я не получала еще никогда. В моей жизни тысячи раз разбивались колени, лоб и нос. Я постоянно ходила в синяках, будучи воспитанницей Дома Покинутых, потому что часто дралась и еще чаще откуда-нибудь падала, но это…

Меня не удивило, ничуть не расстроило то, что моей матерью оказалась такая же безродная сирота, как я. Десятки, сотни, тысячи служанок поддавались романтическому порыву, вручая себя, свою судьбу в руки своих бесчестных хозяев, — для меня это новостью не стало. Старшая Сестра едва ли не ежедневно предостерегала нас, но все равно находились те, кому вскружили голову банальными ухаживаниями и щедрыми подарками.

Нет. Поразило меня именно то, на кого моя мать работала восемнадцать лет назад. Конечно, служанки не всегда попадали в объятия хозяев. Иногда их опережали конюхи или управляющие, но вероятность того, что мы с Истолом были сводными братом и сестрой, уничтожала меня.

Потому что если бы Берни не убил сегодня естийя, завтра, послезавтра или через неделю — в зависимости от того, как долго я смогла бы бегать от него, — мы с галецием Вантерфулом уже были бы женаты.

— Я не знаю точно, кто был твоим отцом, Павлиция. Веролика ничего об этом не говорила, — произнесла Офелия, словно прочитав мои мысли.

Невыясненным оставался только один вопрос:

— Почему я так сильно похожа на естию?

— Похожа? — удивилась женщина, а бледные высохшие губы тронула улыбка. — О нет, дорогая. Ты ее точная копия. Почти. Исключение — глаза, потому что глаза — это зеркало души человека.

— У вас есть этому объяснение?

— Есть, — кивнула она. — На тебя повлиял запрещенный демонический ритуал, проведенный все тем же вызванным мною целителем. Роджи долгое время изучал демонов и все, что мог о них найти, несмотря на то, что порталы в их мир давно не открывались. Он был влюблен в меня в те годы и готов был пойти даже на преступление ради одной моей улыбки. Я же… Я всегда любила и буду любить только своего Луи, но тогда я воспользовалась его чувствами, о чем он вскоре понял и уехал из столицы. За основу ритуала была взята кровь с пеленки девочки — кровь естии. Ритуал фактически создавал копию. В древности его использовали, чтобы защитить детей правителей. Когда демонята рождались, к ним подкладывали еще двоих или троих, похожих на них как две капли воды как раз благодаря ритуалу. В дальнейшем они росли вместе, но реальный наследник узнавался лишь в день совершеннолетия при помощи родового артефакта первой крови.