по приезде, отец звонил Роману в строго отведенное время, и они общались в специальной переговорной комнате. Такие условия, а также постоянное присутствие санитаров, которые скорее напоминали охрану, вызывали стойкую ассоциацию с тюрьмой. Хотя парень не был ограничен в передвижениях, мог гулять по большой облагороженной территории, пользоваться спортзалом, библиотекой, бассейном, его не покидало гнетущее чувство, будто он заперт в клетке как лабораторная мышь.

В первый же день у Воронцова взяли кучу всяких анализов, о результатах которых так и не сообщили, но судя по бодрому и радостному голосу отца во время телефонного разговора, они сумели развеять страхи и опасения старика. Помимо сеансов психотерапии, на которых Рома должен был рассказывать о своих детских травмах, как их называл психолог, он посещал курс по управлению гневом, на котором учился разбираться в причинах своей агрессии и методах её контроля, занимался боксом, чтобы сбросить накопившееся напряжение, и йогой, чтобы достигнуть внутренней гармонии.

Кроме парня, здесь находилось человек 15-20, каждый со своей ситуацией — домашнее насилие, алкоголизм, посттравматические синдром, игромания, наркозависимость. Рома понимал, что его проблемы — детский лепет по сравнению с тем, с чем столкнулись эти люди, а его лечение просто блажь отца, возможно, на старости лет почувствовавшего вину за прошлые ошибки и считающего что Рома — его очередной бизнес-проект, который можно реанимировать или оздоровить, прибегнув к помощи психолога и йоги. Поэтому ко всем этим занятиям он относился не серьезно, с долей иронии и сарказма, прямо говоря о своем отношении кураторам. И, пожалуй, ему действительно было бы забавно принимать участие в этом спектакле, если бы не тоска по Алине и переживания за девушку.

Когда отец сообщил ему о том, что бабушка Алины умерла, парень был готов наплевать на все договоренности и вернуться домой, но отец пригрозил ему, что продлит ссылку на год, и Роме ничего другого не осталось, как ждать.

Вернувшись к учебе, Алина изо всех сил старалась не впасть в хандру, но всё равно каждый вечер засыпала со слезами на глазах. Ей стыдно было признаться даже себе, но правда заключалась в том, что она больше скорбела не о кончине бабушки, а жалела себя, чувствуя одиночество и пустоту внутри. Внезапно оказалось, что достигнутые в учебе успехи не так важны, если их не с кем разделить, они не приносят удовлетворения и не вызывают желание стремиться к чему-то большему. Её мечта, а вообще, если говорить на чистоту — мечта отца, стала вдруг казаться какой-то ... мелкой и... неразумной. Разве сможет она, молодая девушка, изменить устоявшийся порядок — фактическое неравенство прав перед законом богатых и бедных людей, произвол чиновников, их продажность...? Достаточно ли для этого только юридического образования? И разве нужно быть юристом, чтобы помогать тем, кто в этом нуждается? А потом Алина гнала от себя эти крамольные мысли, называя предательницей, ведь она дала отцу обещание и не могла от него отступиться.

И, конечно, девушка очень скучала по Роме, тосковала, терялась в догадках, куда же он подевался, и не решалась задавать этот вопрос Артему, боясь услышать ответ. Вдруг Рома её разлюбил и забыл о её существовании.

Новость о том, что Воронцов взял академку разлетелась по универу со скоростью лесного пожара. Теперь, видя подавленное настроение Алины, большинство девушек с курса смотрели на неё с сочувствием, но были и такие, кто явно злорадствовал. Некоторые даже решились подойти к ней и как бы между прочим уточнить, где Рома и встречаются ли они до сих пор. Алина только опускала глаза и отвечала, что они расстались. Были и те, кто пытался весьма двусмысленно подбодрить девушку, напоминая, что удержать такого парня как Воронцов весьма непросто, но в любом случае Алине повезло, ведь с ней он встречался дольше, чем с Кирой. И упоминания в таком контексте имени Киры, зная её враждебный характер, Алина опасалась больше всего, поэтому каждую минуту ожидала какой-то пакости.

А потом стали распространяться слухи, что Рома вернулся в столицу к невесте, что его видели в местном клубе в обществе очередной красотки, что он уехал на море и много чего ещё. Артем не мог рассказать Алине правду, так как друг перед отъездом взял с него слово хранить всё в тайне: Рома стыдился того, что отец отправляет его в реабилитационную клинику, а ещё больше боялся того, что узнав об этом, Алина изменит своё мнение о нем.

На некоторое время выбитая из привычного ритма жизни, Алина совсем забыла о том, что нужно что-то решать со своим заработком. Об этом ей напомнил Лех, который почти сразу, узнав об отсутствии Ромы, стал предлагать девушке возобновить прежнее сотрудничество, обещая полнейшую конфиденциальность и заказы на работы только со стороны, из других универов. Она отказалась, вышел весьма неприятный разговор. Дима стал вызывать в Алине одни негативные эмоции, поэтому теперь ей не хотелось иметь с ним никаких дел. К тому же Алину смущала внезапная дружба между Лехом и Кирой, в душе нарастало тревожное ожидание чего-то нехорошего.

Марина как всегда предлагала свою материальную помощь, даже Артем иногда настойчиво спрашивал, нужно ли ей что-то, но девушка отказывалась, так как решительно была настроена справиться со всем сама.

К сожалению, интуиция не подвела её на этот раз. Всё произошло после семинара по английскому языку, на котором Алина с Мариной разделялись: подруга посещала группу французского языка. Девушка буквально на пару минут вышла из кабинета за преподавателем, чтобы обсудить возможность отработки своих вынужденных прогулов, а когда вернулась, то увидела возле своего стола целое столпотворение однокурсников, которые окружили тот плотным кольцом. Едва протолкнувшись, Алина увидела, как Лех под одобрительные реплики Киры вытряхивает содержимое ее рюкзака прямо на пол.

— В чём дело? Кто дал тебе право прикасаться к моим вещам? — Алина с силой вырвала опустевший рюкзак из рук старосты.

— Вы посмотрите на неё! Воровка! Украла мой кошелек, ещё и рассуждает о правах! Бессовестная! Нищенка! Я тебя в тюрьму засажу!

— Я не понимаю, о чем ты говоришь! Какой кошелек? — Алина переводила недоумевающий взгляд с одного лица на другое.

— Ах, не понимаешь? А вот это что? — с этими словами Кира подняла розовый кошелек, который лежал чуть в стороне от остальных вещей, грубо вытряхнутых из рюкзака Литвиновой.

— Я ничего не понимаю… Я его не брала… Разве вы видели этот кошелек в моей сумке? — Алина снова перевела взгляд с Киры на Леха, потом на Иванову