Они снова замолчали, глядя на играющий в клинке огонь.

Карина облизала губы и выдохнула:

- Индар… И что теперь будет со мной?

- Ты взрослая. Научилась сдерживать свои чувства. Пара нынешних происшествий не в счёт – ты не знала, что с тобой. Теперь ты будешь продолжать путь, предназначенный тебе издавна – и напророченный пифией: ты будешь учиться у Оркены, как использовать магию. А пока мы с ней будем помогать тебе в укреплении старого замка от магического катаклизма. Не спрошу, хочешь ли ты этого. Но спрошу другое, Карина: хотела бы ты себе такой жизни?

- Да, - кратко отозвалась Карина, успокоившаяся, когда он упомянул о том, что кроме Оркены, с нею рядом будет и он.

Глава 11

Но суматошная мысль о том, что её успокаивает присутствие небесного рядом с ней, пропала в бурливом водовороте других мыслей. Так что… Пока… Пока ей хотелось бы, чтобы Индар прямо сейчас исчез. Хотелось в одиночестве продумать всю ту информацию, которая была вывалена на неё.

А он, наконец замолчав, сидел на корточках, склонив голову, словно задумавшись о своём. Поглядывая на него, Карина не могла сосредоточиться на том, что её тревожило, и она начинала сердиться: мог бы сообразить, что ей надо переварить услышанное!

Внезапно близко-близко за стеной кто-то, показалось – лёгкий и невысокий, быстро пробежал мимо места, где они сидели. Торопливые шаги прошелестели так легко, что Карина первым делом подумала о детях. Сбежали из «каминной», устав сидеть на одном месте? Кто именно? Племянники Ниссы? Подростки-оборотни?

Небесный будто прыгнул со своего места при первом же звуке шагов-шорохов, резко встав на ноги и немедленно выпрямившись. А Карина, наоборот, ещё больше сгорбилась, прислушиваясь: угадала? Нет?..

Снова тишина, жутковатая и насторожённая. Глядя в начало коридорного тупика, Индар начал двигаться – точней двигались только руки. Тело застыло вполоборота к выходу, а руки деловито брали с тела оружие, которое он, ни слова не говоря, передавал Карине. Впрочем, она тоже, сидящая, проникшаяся по поведению небесного пониманием, что за стеной нелюди, старалась не подавать неизвестному существу повода ворваться в тупик. Одно за другим, она брала у Индара тяжёлые боевые спицы (ага! Вот он куда их запихнул – за тонкую ременную петлю, которая окаймляла ножны с боевым ножом!), затем нож, а потом – меч.

Пока она, не вставая и еле слышно, как считала, заново экипировалась, небесный взглянул на неё сверху вниз. А затем ссутулился. Так что бесшумные слова, которые он произнёс, двигая лишь губами, она считала даже в полумраке:

- Сиди здесь… Если войдёт зверь – пугай факелом… Огня они боятся.

И шагнул в темноту, мгновенно растворившись в ней.

Поначалу Карина оцепенела, ничего не понимая. Потом до неё дошло главное: он бросил её здесь, куда, по его же словам, может прийти зверь! Да он сволочь! Как все мужики! Как он посмел оставить её здесь?!

Минуту спустя пришло понимание, что ответа она не получит, пока небесный не разберётся, что за тварь проникла в замковые коридоры.

А когда утекло ещё немного времени, она резко, до боли, до ощутимой крови прикусила губу, чувствуя на лбу выступившую испарину.

А вдруг это страшное происшествие, то есть появление тварей, – результат её неумения сдерживать личную магию?! Если это ответ на её нетерпеливое выжидание, когда же можно будет остаться в одиночестве, чтобы обдумать рассказ небесного?! То есть… она сама виновата, что оказалась в такой ситуации?! Да ещё чуть не матерно обозвала Индара! Вот дура-то…

«Хотела посидеть одна – и сиди!» - велела она, дрожащими руками сжимая рукоять меча, осторожно вынутого из ножен. Потом сообразила, что сидя – положение из неудобных и даже уязвимых. Встала. Да, так она себя чувствовала уверенней. Да и мечом отбиваться, если что, легче. Вернула в пучок волос спицы – тоже, если что, в ход пойдут. И замерла: а сумеет ли пустить их в ход? Одно дело – машинально что-то сделать, другое – осознанно. Ладно, есть надежда всё сделать интуитивно – уже хлеб… Отступила к тупиковой стене и задумалась.

Пора заняться рассказом Индара.

Твари пока сюда не бегут. Но оружие-то у неё есть. И факел на стене – под рукой.

Первое, о чём хотелось бы подумать: небесный не заблокировал её магию, хотя заметил, что она разблокирована. Почему? Потому что она здесь одна – и магия не может навредить кому-то другому? И даже помочь ей самой? Но… Если она даже та самая Карина, магических знаний у неё ни на грош. Единственно – она знает те несколько приёмов, которым её успела обучить Нисса. Но все они не боевые. Вряд ли пригодятся в потенциальной стычке…

Почему Индар решил, что она вернула себе открытую магию, порезавшись о клинок меча? Потому что это её меч? Или потому что кровь?.. Нет, эта часть знаний – для неё совершеннейшая тьма, так что смысла нет думать о ней.

А вот с душой…

Та, прошлая Карина из другого мира, много смотрела телевизор, довольно много читала. И не только книги. Нет, она понимала, что её сведения, почерпнутые отовсюду, являются так называемо, мягко говоря, «научно-популярными». Но кое-что она поняла. И то, что после смерти людей есть три дня поминовения. И девятины. И сороковины. Считается – душа полностью пропадает из мира только тогда, когда эти сороковины проходят... А кроме всего прочего… Часть личности остаётся на личных вещах умершего… Погибшая девочка Карина оставила после себя немного вещей. Но, наверное, именно с их помощью ведьма Оркена сумела отправить душу в иной мир, где та попала в тело умершего при родах ребёнка…

Она вздохнула. Это, о душе, – самоё лёгкое и доступное её мозгам из того, что рассказал Индар.

А вот остальное… Остальное связано с будущим. С близким.

Но и здесь есть основа. Небесный считает, что, в отличие от девочки Карины, взрослая Карина сумеет сдерживаться и сдерживать свой магический… потенциал? Так придётся называть то, что в ней рвётся наружу, когда она забывается?

И мнение Индара «имеет место быть», как сказали бы коллеги на работе. Девочка Карина не только имела огромные магические возможности. Нет, её проблемы были не в этом – полагала Карина, заново переживая повествование небесного. Она вспомнила, как много слышала от коллег жалоб на неуправляемых детей-подростков, которые бунтуют, огрызаются, едва им исполняется тринадцать-четырнадцать лет. Но ведь подросток