Ехали совсем недолго, казалось, машина не успела толком разогнаться, а уже пора сворачивать. Город Козин, в десяти километрах от Киева, стал центром конча-заспинского коттеджного пригорода, благодаря курортным условиям оброс увеселительно-питательными заведениями. Место, куда Вадик агитировал поехать, называлось «Фарт» (и хотя Садовников не мог понять прелести подобного рода названий, как решительное «нет» западным традициям с их ориентацией на англицизмы, оно на подсознательном уровне будто грело его таким русским залихватским огоньком, далеким от всяких буржуазных огламуренностей). В ресторане ждали свадьбу, и ничего не работало, потому, переодев ребенка, они с коляской пошли по узкой дорожке между сосен в поисках какого-нибудь кафе, так как в открытых летних домиках было уже прохладно. Краем глаза Марина заметила, как на стоянку заехал большой черный джип, и, хотя подобного рода машин было тут достаточно, внутреннее чутье уже приятно заскреблось и оказалось, как всегда, право.

К вечеру стало ясно, что поездка не удалась. Погода испортилась, дул пронизывающий ледяной ветер, и перспектива ночевки в борделе-мотельчике среднего пошиба, когда до дома полчаса езды, казалась по меньшей мере бредовой, особенно с детьми. Садовников предлагал отвезти хотя бы детей домой и вызвать няню, но Маринка понимала, что на ночь глядя они сюда уже точно не вернутся.

Старшая дочка нашла по телевизору в номере мультики, младшая вполне освоилась в другой комнате на широкой двуспальной кровати с леопардовым покрывалом.

— Ну, Садовников, нам нужно разнообразие, давай уже останемся тут, а завтра рано-рано утром поедем кататься на лошадях! Мы из города в жизни так рано не уедем!

— А ребенок с кем останется? — Я же предлагала взять няню… ну, ничего страшного, давай по очереди! Ну, пожалуйста, ну я не могу дома, мне надоели эти стены все время…

Хотя сопротивление мужа было почти незаметным, Марина продолжала нервничать. Ведь из-за свадьбы внизу они не смогут встретиться с Леркиным любовником в ресторане. То, что он тут — понятно, но где его искать? Кончик носа аж пощипывало от азарта.

Когда совсем стемнело, старшая дочь продолжала смотреть мультики, а младшая, напившись молочной смеси (электрочайник, подогреватель для бутылочек и даже стерилизатор взяли с собой), снова заснула, они с мужем вышли на улицу, пообещав старшей мороженое с орешками и оставив ей один из телефонов на случай, если младшая проснется.

Воздух здесь был совсем другой. Особое свойство загородных мест — едва стемнеет, хотя еще и не так поздно, все вокруг затихает и замирает, лес наполняется шорохами и кажется, что уже глубокая ночь. Они перешли через дорогу, где блестел круглогодичной новогодней гирляндой еще один ресторанчик. Оказалось весьма симпатичное место с приятной живой музыкой и вполне достойной публикой — и да, он тоже был там. Марина специально села за соседний столик и так, чтобы Садовников оказался спиной к Славиной компании. Стена была как во многих загородных ресторанах — деревянная, украшенная какими-то национальными венками, рушниками, горшками и со скосом, который начинался сразу над головой, так что сидеть там было очень уютно, как в домике. Столики были разделены плетеными заборчиками, а посередине зала пока пустовал танцпол.

Девицы были явно свежими и понятно, какого поведения. Слава сидел немного отрешенно и на все эти поглаживания-приставания почти не реагировал. Его друг, черноволосый мальчик, что был тогда в офисе, курил сигары, балагурил и, по сути, заводил всю компанию. Девицы были так себе, кобылы.

Садовников много пил, причем водку (в таких местах и нужно водку пить), потом народ стал выползать на танцы. Они со Славой уже обменялись взглядами, и он, конечно, узнал ее. Потом они все пересели за один большой стол, потом позвонила дочка, из-за музыки было плохо слышно, потому муж сразу пошел в гостиницу, а Марина осталась танцевать. Слава как-то слабо реагировал на нее, зато Вадим оказался прекрасным собеседником — редкостным приколистом, причем весьма неглупым. Танцевали оба отменно, Марина, хоть и сама не промах, а едва успевала за ними. Одной из кобыл, хотя она этого не знала, дали сто гривен и отправили гулять, а вторая была потише и практически не предъявляла претензий на кого-либо из мужчин.

Садовникова не было довольно долго, они уже успели выпить и станцевать несколько раз, и у них со Славой установился прочный, немногословный флирт, почти животное влечение. Она чувствовала себя примерно так, как если бы, управляя самолетом, поняла, что машина полностью слушается ее, вся эта махина, и воздушные потоки, и собственные страхи — все под контролем, все как надо. Она знала, что никогда не переступит черту, потому что мужу ни разу не изменяла. Марина специально знакомилась по Интернету, любила долго, изнуряюще, заниматься виртуальным сексом с женатиками, накапливая тем самым какой-то нуждающийся в дополнительной дешифровке потенциал для своих ненаписанных статей. Она, вообще, презирала их всех — и женатиков, и в первую очередь их жен, и тех баб, что печатаются в глянцевых журналах, и других баб, что эти журналы читают и верят им. Сама она тоже часто покупала такие журналы, но, как ей казалось, с целью поиска новых несовершенств и с насмешкой над убогостью излагаемых там истин; чтобы знать врага в лицо, так сказать.

Слава предложил ей позвонить мужу со своего мобильного, но Марина вздохнула, что уже поздно, лучше она пойдет в номер. Конечно, он провожал ее.

Было тихо, и между деревьями вился туман. Они шли, болтая как давние друзья. Марине безумно нравился этот миг — она чувствовала себя зрелой состоявшейся женщиной, счастливо замужней, совершенно недоступной для секса, и Слава тоже, кажется, это чувствовал, и оттого в их разговорах было столько фривольностей и скользкого флирта. Она была свободна, так, как ей виделось в ненаписанных статьях, — она шла по этому приятному лесу, где-то за спиной тихо басила музыка, потрескивали сосны, пахло дымом и шашлыком, и она рассказывала привлекательному неглупому мужчине о своей интимной прическе и спрашивала, стоит ли там делать пирсинг.

Уже у самой гостиницы они встретили Садовникова. Он стоял на крыльце с люлькой-автокреслом и пытался кому-то дозвониться. В этот миг, когда его силуэт, сгорбленный, некрепко стоящий на ногах, вырисовался из тумана, у Марины словно поменялись все декорации вокруг, будто перевернули страницу, от прежнего настроения не осталось и следа.

— Что ты тут делаешь? Кому ты звонишь, придурок? — потом, осекшись, сделала виновато-недоумевающее лицо и, погладив Славу по руке, легонько оттолкнула его. — Все, спасибо! Спокойной ночи!

Слава быстро и тепло сжал ее руку, уходя, пропустив через свои пальцы.

— Почему тут ребенок?

— Она не хотела засыпать, я вынес ее на воздух, у нас балкон выходит во двор, а там дым, я думал, ей плохо будет… почему ты такая злая, птичечка? — Отдай мне ребенка!.. Да подвинься же ты, скотина пьяная!

В номере работал телевизор, показывая мультики по Cartoon Network, дочка спала в уличной одежде на нераскрытой кровати, прикрыв ножки краем покрывала.

Ругаться было сейчас без толку, но где-то в мысленной подкладке уже укоренилось приятное ощущение завтрашней мести.