менее будто бы поднимали нас все выше и выше. И губы у Натальи были такими сочными, как спелая черешня. И пахли молодым вином и медом (вина мы у некоторых хозяев по их предложению дегустировали с медом). И моим губам никак не хотелось расставаться с ними. Да и сами мы были еще так молоды и беспечны, как молодое вино. И большая часть жизни виделась еще впереди, а не за спиной, как это есть, увы, теперь, когда я пишу эти строки…

Дальше на полке стоят красивые и до сих пор очень модные и удобные жестяные коробочки, раскрашенные под божьих коровок белыми кружочками на красном фоне.

О таких удобных и красивых коробочках для продуктов в 70–80-х годах прошлого века, наверное, мечтала каждая хозяйка в СССР. Поскольку их невозможно было нигде купить. Их можно было только достать.

Коробочки эти, в количестве пятнадцати штук, были трех размеров.

Большие – для килограмма сыпучей продукции. Средние. И маленькие.

На всех них снизу по блестящей ленточке металла было красными буквами написано, для чего предназначена та или иная из них. Например, на больших коробках было выведено: «Мука», «Рис», «Геркулес», «Манка», «Сахар».

Причем надписи на них были сделаны с двух противоположных сторон на русском и эстонском языках. Поскольку набор этот в начале 80-х годов (1983–1984 годы) нам (мы нашей семьей: я, жена Наташа, наш трехлетний сын Дима и Наташина мама Мария Ивановна жили тогда в Байкальске) привез из Таллина мой хороший знакомый Арво Вески. Какой-то дальний родственник, очень популярной в то время эстонской певицы, Анны Веске, постоянно мелькающей в те годы на телеэкране.

Меня с Арво в Таллине в очередной мой приезд из Москвы, где я учился позже в Литературном институте, познакомила Инна Мартоя, моя переводчица, которая первая перевела на эстонский язык мои рассказы. Один из которых – об охоте – очень понравился Арво, ее знакомому. Может быть, понравился именно потому, что Инна была двуязычной (отец – эстонец, мать – русская) и могла найти нужные аналоги слов, не исказив ни звуковой, не ритмической, ни смысловой структуры рассказа.

А к тому же она была просто красавица. Высокая блондинка с голубыми глазами, идеальной фигурой и приятной загадочной улыбкой…

А в Байкальск к нам Арво приезжал, в первую очередь, для того, чтобы покататься на горных лыжах. И был поражен тем, что трасса, такая хорошая, обычно пустовала. Особенно в будние дни.

– Я до этого ездил кататься или на Кавказ, или в Болгарию, потому что у нас в Эстонии хороших гор нет, – откатавшись целый день на горе Соболиной, удивлялся за общим ужином Арво, – но там снег не такой идеальный, как здесь. И народу на склонах обычно, как сельдей в бочке. А тут прямо чудеса какие-то! Праздник, да и только! И денег никто никаких не берет. Катайся, сколько хочешь. Даже как-то с трудом верится, что есть на нашей планете такие сказочные места.

Действительно, трасса тогда была еще бесплатной. Надо было только накануне договориться с дежурившим на горе «Соболиной» инструктором, чтобы он включил бугельный подъемник. Ну и поставить ему, соответственно, бутылочку крепкого, желательно сорокаградусного, напитка, чтобы он не сильно мерз потом в своем единственном тогда стоящем у подножья горы треугольном домике.

Кстати, Арво и научил меня кататься на горных лыжах, справедливо полагая, во-первых, что такую счастливую возможность – наслаждаться скольжением по чудесным снежным склонам, нельзя упускать, а во-вторых, что такое счастье не может длиться вечно…

Так оно впоследствии и получилось.

Теперь на горе Соболиной всегда море народа в разноцветных лыжных комбинезонах и куртках. Отчего и склоны все покрыты разноцветными яркими пятнами. Много различных гостевых домиков и кафе. И стоит все там теперь совсем недешево.

Вспоминая же наши бесконечные спуски по склонам с Арво, я хорошо запомнил отчего-то, как мы иногда катались на горе совсем одни. И, снова поднявшись на вершину, на подъемнике, словно замерев там от восторга, откуда трассы расходились в разные стороны – где покруче, где поположе и подлиннее, любовались белым, ровным полем замерзшего, там внизу, Байкала, лед которого был занесен чистым, искрящимся в лучах солнца снегом…

А наш коттедж среди сосен, в котором мы тогда жили, стоящий совсем недалеко от этого великого озера, казался с вершины чуть больше спичечного коробка. Этакое уютное, теплое жилье для гномиков, с пушистою периною снегов на крыше…

Однако продолжу про привезенный нам Арво подарок, сильно обрадовавший Наталью. Она потом, когда мы уже переехали в 1989 году из Байкальска в Иркутск, и привезла его сюда на дачу, где-то в конце девяностых годов прошлого века, когда строительство дачи уже подходило к концу.

– Очень уж он – этот набор веселый какой-то! – говорила она. – Пусть нас и наших гостей теперь на даче радует…

На коробочках среднего размера были уже другие надписи: «Сода», «Крахмал», «Изюм», «Лавровый лист», «Кофе», а на самых маленьких: «Чай», «Тмин», «Перец», «Корица», «Пряность» – именно так было написано – пряность, а не пряности.

Совсем недавно, открыв эту коробочку, я действительно уловил исходящий из нее будто бы очень далекий, но приятный запах. Наташа всегда старалась в этом наборе держать именно те продукты, которые были указаны на коробках. С пряностями же она обычно готовила мясо. И для меня теперь этот услышанный аромат был как бы приветом из ее уже прошедшей жизни…

Более того, гостившая на даче нынешним летом бывшая жена моего шурина – младшего брата Наташи, Светлана, что-то готовя у плиты, спросила – нет ли у меня риса и пряностей. Именно тогда я и открыл крышку, сначала этой маленькой, а потом и большой коробки, в которой под названием «Рис» обнаружилось достаточное количество этой крупы, хранившейся там в полиэтиленовом прозрачном пакете, и оставленной в данной коробке еще Наташей…

А ведь ее уже более девяти лет как нет на этом свете…

И вот она сумела-таки передать нам привет из своего Запределья. И рис с пряностями, приготовленный Светланой, был очень хорош…

Одним словом, это не просто длинная угловая полка, проходящая по двум стенам веранды, начинающаяся от верхнего косяка над входной дверью крытой веранды, а, как бы мини-музей нашей семьи, наших минувших праздников, где с каждым предметом, будь то даже пустая бутылка (то есть просто уже оболочка чего-то, как, впрочем, и наше тело – это лишь оболочка души), что-то связано.

Например, коньяк «Ной» пятилетней выдержки мы пили с Натальиным коллегой – доктором биологических наук из