Арехин рассчитал правильно.

Но не учел одного.

Адского холода.

Адского холода, который ускоряет кристаллизацию нитей.

Вытянуть нож он не успел.

Арехина перепиливали неимоверно тупой и ржавой пилой нерадивые пильщики дров. Если бы не гидроусиление костюма, ему бы уже сломало кости, но костюм еще держал, кое-как спасал.

Блинчиков чувствовал себя скверно. Его тошнило, голова кружилась, а жарко было так, что хотелось раздеться. Желательно догола. И вообще все вокруг от этой жары стало вязким и медленным. Даже Таманский с Арехиным. Таманский двигался как-то странно — выставив вперед левое плечо, смешно перебирая ногами, будто плясун, выделывающий па замысловатого танца. Если бы не вялость его движений, то Блинчиков бы решил, что старший лейтенант качает маятник, уворачиваясь от полупрозрачных нитей, которые тянутся к нему от «паука». Несколько таких нитей прилипли к капитану, обхватили поперек груди, но тело Арехина стало раздуваться, бугриться, словно под комбинезоном вырастали дополнительные мышцы. Нити тянулись и к Блинчикову, но вяло, как бы через силу выполняя скучную работу.

Лейтенанту надоело уклоняться от белесых щупалец, поэтому он прыгнул, не очень веря, что прыжок получится, особенно сейчас, когда у него наверняка скоротечная форма гриппа, которой обычно болели новички в Арктической Зоне, чей организм не успевал адаптироваться к сумасшедшим изменениям погоды.

Таманский действительно качал маятник, не слишком надеясь, что чертова липкая дрянь его минует. Такой пользовались спецы Корпорации для обезвреживания шедших по их следам «волкодавов», и средств противодействия паутине еще не придумали. Разве что ножи с мономолекулярной нитью. А еще — расторопность. Все же скорость этой дряни далеко не такая, как у пули. Зато смертоносность — стропроцентная. Вот и приходилось выделывать коленца. Жить захочешь — не так раскорячишься. А в Пашу попали… А в стажера? Где этот чертов стажер?!

Когда Таманский увидел стажера на корпусе танка, он не поверил собственным глазам. Это все равно что оседлать косатку. Или белого медведя, который четырьмя лапами стоит на косатке, которая со всей безумной мощью несется по Северному морскому пути.

К счастью, Блинчиков не знал, что это невозможно. Но когда прыжок закинул его на броню «паука», он сразу понял, что надо делать. Это знание возникло в нем ниоткуда, всплыло из каких-то глубин, хотя вряд ли он мог знать нечто подобное. Разве что в кино видел. В дурацком ура-патриотическом кино, которыми пичкают каждого призывника в учебке и по содержанию которых любил едко прохаживаться Таманский.

Лейтенант подскочил к еле заметному выступу люка, вцепился в него и дернул.

С таким же успехом можно дергать Эверест за вершину, пытаясь выдрать гору с корнями из земли. Но Блинчиков упрямо тянул, ощущая, как гидравлика силового костюма нагнетает жидкость, как вспухают в нужных местах бугры дополнительных мышц — не его, конечно же, но гидрокостюма, пытаясь выполнить неподъемный труд. Еще немного! Самую малость!

В ушах возник раздражающий писк предохранителей — предупреждение о предельных, а потом — запредельных нагрузках, и когда Блинчиков готов был сдаться, отпустить этот чертов Эверест, он вдруг увидел Арехина, оплетенного паутиной, которая глубоко врезалась в тело, почти скрылась в складках комбинезона. Черная жидкость фонтанировала из наплечных клапанов, сбрасывая давление — гидрокостюм капитана сдох, и нитям оставалось совсем немного, чтобы вспороть живое тело.

— А-а-а! — жутко и страшно заорал Блинчиков и рванул так, что ему показалось, будто руки вырываются из плечевых суставов.

Люк вдруг подался, смялся, словно сделанный не из композитной брони, а из пластилина, и в то же мгновение сработал наплечный огнемет, плюнул в темноту внутренностей «паука» раскаленную струю, а затем еще одну и еще.

Арехин ощущал себя амебой, чей процесс деления внезапно прервали. Верх — отдельно, низ — отдельно, а между ними — тонкая, готовая порваться перемычка. Малейший рывок, и вместо одного Арехина будет два. Его держали под колени и куда-то тащили. Резко воняло сдохнувшей гидравликой. Ему показалось, что он ранен и все тело залито кровью, но сообразил, что это все та же дрянь, вытекшая из гидрокостюма и в просторечии именуемая «дерьмом», поскольку никто не мог заучить, а тем более выговорить ее многомудрое научное название.

Воздух странно поблескивал, словно в нем вспыхнули крохотные источники света, исчезли тени и полутона, все казалось высветленным, как на выкрученном на максимальную яркость дисплее.

— Что… что… что… — Арехин пытался выговорить, но боль в груди вспыхивала с такой силой, что он чуть не терял сознание.

— Все нормально, Паша, — Таманский, казалось, ускорил бег, выплевывая слова в промежутках между вдохами. — Блинчиков танк уложил! Представляешь, Паша! Паука! Чуть ли не голыми руками!

— Свет… — прошептал Арехин, — свет…

— Тоже видишь? — Таманский повернул к нему голову, и Алехин увидел оскаленный рот старшего лейтенанта. — Мортира на позицию выходит!

И только теперь капитан понял, что это за свет. Лазерная мортира на орбите включила фокусировочное прицеливание, а огоньки света означали, что удар будет нанесен не с зенита или близкой к нему угловой точки, а с дьявольски неудобного положения, из которого удар никто и никогда не наносит, а если и наносит, то только в экстренных случаях, получив всю вычислительную мощь пока еще имеющихся в распоряжении Генштаба КВ, какими-то шаманскими методами до сих работающими, несмотря на закладки Корпорации. И удар под таким углом уничтожит здесь все. И озеро. И долину. И остатки поселка.

— Отставить… удар… — прошептал Арехин. — Озеро… нельзя… отставить…

Таманский замедлил бег, а затем и вовсе остановился, осторожно сгрузив капитана на снег, таявший от вновь пришедшей внезапно жары. Зимы как не бывало. Маска болталась у старшего лейтенанта на шее.

Подбежал Блинчиков и тоже остановился. Но в отличие от Таманского дышал легко. Может, потому, что не тащил Арехина, а пер только чертовски неудобный чемодан спутниковой связи, такой, что навылет пробьет не только флуктуацию, но и любые наведенные помехи РЭБ.

— Ты серьезно, Паша?

Арехин с трудом сел и кивнул.

— Не успеем, — сказал Таманский. — Сейчас жахнет…

— Должны успеть… должны…

Из письма ст. лейтенанта А. Блинчикова

А еще пишу вам, уважаемая Екатерина Андреевна, о том, что озеро, на берегу которого мы столь славно отдохнули и (вычеркнуто цензурой) на самом деле (вычеркнуто цензурой).

Да позвольте вам напомнить из краткого курса физики о том, что молекулы воды представляют собой слабо заряженные диполи, которые, при воздействии на них когерентного излучения, могут объединяться в сложные молекулярные цепочки и приобретать много любопытных свойств. Например, становиться целебными.