«Я не запугиваю, Тань, правда. Она может сейчас себя убить. Она в панике и уверена, что сходит с ума. Простите, пожалуйста. Я делаю что могу. Колеблется, но скоро на что-то решится. Помогите… Я на похороны матери уехал. Пожалуйста, это не шизофрения, точно. Она не права».

Глеб начал названивать. Я сбрасывала звонки. В ярости я напечатала:

«Да блин, Глеб!!! Она ничего не хочет с собой делать! Она сегодня с собой ничего не сделает».

«Поверьте, я работаю прорву лет. Ее бесполезно спрашивать».

«Она сегодня с собой ничего не сделает», – снова написала я.

Я устало поднялась с кровати, вышла из комнаты в коридор и заглянула к Свете. Та сидела на кровати и гладила Пепегу. Я написала Глебу:

«Она сидит, тетешит песика».

«Я знаю, как она выглядит. Сорвется. Правда».

«Что вы от меня сейчас хотите?! Глеб, я все с ней обсудила. Она хочет тетешить песика. Пообещала, что ничего с собой не сделает».

«Ей нужна деятельность. Хоть какая. Поверьте, я не просто так истерю».

Я начала терять терпение.

«Глеб! Поверьте! ОНА С СОБОЙ НИЧЕГО НЕ СДЕЛАЕТ!!! А даже если сделает – значит, я уже не могла ничего поделать. Я делаю все, чтобы она выжила, поверьте».

Я услышала, как Света протопала из комнаты в сторону ванной. Глеб написал:

«Тань, это очень хорошо, что вы в нее верите. Но она сейчас закрылась в ванной и пишет, что у нее куски реальности разваливаются и она не знает, что настоящее, и считает собаку галлюцинацией. Она на грани психоза, оттуда ее будет не достать. Вы же видели, что от моей терапии ей лучше, поверьте, я не дурак и не паникую на ровном месте».

Я прислушалась. Из конца коридора, где была ванная, был слышен шум воды. Я ответила:

«Сука! Реально ушла в ванную».

«Я верю, что вы устали, правда. Сейчас ей нужна связь с миром. Я никак не могу сейчас ей заняться. Сейчас переломный момент. Не оставляйте ее одну, ну пожалуйста… Она что угодно скажет, чтобы ее не трогали. Ей очень нужна помощь».

Сон начал брать надо мною верх. Я почти провалилась в небытие, как снова звонок! Я автоматически сбросила, заново перечитала последнее сообщение Глеба и снова пошла к злополучной ванной. Изнутри раздавался только шум воды.

– У нас к раковине и ванной две разных трубы, что ли? Я же перекрыла воду, – крикнула я.

– Да. Я голову мою. Не волнуйся, – спокойным голосом ответила Света.

– Глеб пишет, что ты не справляешься и сейчас с собой покончишь.

– Глеб дебил!

– Он меня достал, если честно. Разберись со своим врачом. А я спать! По-хорошему, таких терапевтов слать бы куда подальше! Единственное, что меня останавливает, что он тебя реально от кошмаров вылечил.

Я отправилась спать. Но настойчивый звук вибрации на телефоне вновь меня разбудил. Я хотела заблокировать телефон к чертям и уснуть. Меня останавливала только мысль, что Глеб может быть прав и утром я проснусь с бездыханным трупом Светы. А он продолжал строчить:

«Мы сейчас развалили ее доверие ко мне, ко всему прочему. Простите, я не совсем донес свою мысль, видимо, ну зачем пересказывать ей мои сообщения, я просто хотел, чтобы вы ей имели возможность помочь. Теперь она защищает вас от меня и перестала мне что бы то ни было отвечать.

Она ничего не сделает с собой, потому что обещала, а не потому что ей полегче. Простите, я правда не понимал, что не очевидно, что выставить меня перед ней истеричным стариком – плохая идея. Вот кто его знает, что мне с этим теперь поделать. Конечно, если ее в лоб спросить, не пошла ли ты вешаться, она ответит, что нет. Я не знаю, что делать теперь. Просто не знаю».

Это все уже напоминало дешевый фарс. Я не спала двое суток и была очень зла на всех. Я ответила:

«Все с ней хорошо. Дайте ей отдохнуть. И мне».

«Защищать вас она будет до последнего живого нейрона)».

«Ну вот, еще повод не убивать себя. А теперь можно мне поспать?»

«Ну, собственно, она больше ко мне не придет))».

«Что?»

«Только что написала. Я, конечно, не навязываюсь, но ей нужна помощь терапевта… Ох уж эти травмированные перфекционисты. Она еще упрямая и умная, как хрен знает что. Я, конечно, сам дурак. Ладно, может, остынет».

«Остынет. Она вас ценит. Вот увидите. Хотя терапевтическую этику вы вертели на одном месте. Я вообще не понимаю, как вам позволили работать».

«Люблю свою работу)».

От этого абсурдного диалога мне захотелось курить. Я пообещала себе, что это последняя сигарета – и я точно лягу спать. Так больше невозможно. Я уже сбилась со счета, в какой раз я отрывала голову от подушки. Воистину, несколько суток без сна – одно из самых мерзких чувств из существующих.

Когда я пришла на кухню и закурила, я с ужасом обнаружила, что на часах уже было начало пятого часа дня. Почти вечер.

Вскоре Глеб переслал мне сообщение от Светы, которые она писала ему:

«Ладно, допустим, я нуждаюсь в вас.

Я не знаю, как собрать мысли в голове, я непрерывно тискаю собаку, чтобы не казалось, что она миф, я не понимаю, насколько реально то, что я слышу. Мне страшно каждую секунду, мне хочется кричать об этом, но меня никто не будет слушать, потому что сумасшедших боятся.

Мне очень страшно. Я не знаю, куда бежать, что делать и как справиться с этим страхом. Он меня поглощает. Я не хочу сходить с ума и не знаю, как этого избежать. Это невыносимо. Я ничего не сделаю, я смогу справиться. Просто не придумала способ. Я потерялась. От меня отвернутся все, никто не хочет видеть сумасшедших, Глеб. Я отравляю все вокруг себя. Я в панике. Я грязная, пустая и испорченная. Во мне не осталось ничего правильного или несломанного».

Я не стала ничего отвечать. Он достал пересылать мне личные сообщения. Не врач, а дерьмо. И эта Светина тирада не вызвала во мне уже ни капли сочувствия. Я потушила окурок, дошла до комнаты, упала на кровать и заснула глубоким сном.

Когда я проснулась, я не знала, сколько я спала и какое число на дворе. В квартире было тихо. Я решила спать дальше, чтобы не нарушить эту тишину. Но напоследок быстро проверила телефон. Глеб писал:

«Не волнуйтесь, сегодня был у нее утром. Она чертов феникс. Собралась, успокоилась. Рассуждает здраво. В общем, нашла как с собой договориться. Умница. Простите за вчерашнюю истерику, я перенервничал очень и боялся за нее.

Тань, я понимаю, что вы от нас устали и вам сложно, и искренне вами восхищаюсь. Простите, но вам же приходится расхлебывать, поэтому позволю