самых безумных ее задумок: она пила пропофол, чтобы имитировать идеальные обмороки. Пропофол – сильнейшее средство, отключающее сознание, его используют как наркоз. А Светлана была анестезиологом и могла его раздобыть.

Светлана Богачёва никогда не испытывала ко мне светлых чувств. Ей нужен был зритель ее спектакля, слуга на побегушках, подтирающий за ней мочу и подносящий чай. Нужен был кошелек для ее прихотей. Но не подруга. В переписке с «Лизой» я говорила, что стою на краю пропасти и нуждаюсь в отдыхе. Но Богачёва не отпустила меня. Позже это действительно выльется в попытку суицида.

Богачёва знала, что я могу умереть. Думаю, ее такой исход даже бы обрадовал. Какая красивая была бы концовка спектакля! Редкий драматург может похвастаться, что его зрители лишили себя жизни из-за его произведения.

Но Богачёва на самом деле не гениальна. Она бездарность. Просто ее придумка основывается на использовании настоящих человеческих чувств. Ее истории вне реальной жизни не дотянули бы до сценариев самых дешевых сериалов. Поэтому она и делала их реальностью. Только здесь, в реальном мире, эти истории имели власть. Потому что задевали добрых и отзывчивых людей. Ведь я не первая жертва Богачёвой. И не последняя.

Рэя

Весь май 2021 года был адским испытанием. Свете было хуже, чем когда-либо, хотя казалось, что хуже уже невозможно. После каждого открытого микрофона в «1703» я оставалась в баре и напивалась. Это и был мой отдых, хотя полноценным его нельзя было назвать. Потому что как только я хоть немного расслаблялась, мне начинали писать и звонить Света, Лиза и Глеб Коганович. И Лиза, и Глеб часто мне звонили.

Богачёва знала, что я ненавижу разговоры по телефону. И чем хуже мое состояние – тем тяжелее мне общаться по телефону. Очень удобная для Богачёвой особенность. От имени Лизы или Глеба она закидывала меня звонками, а когда я брала трубку, либо отключалась и переходила на переписку, либо имитировала их голоса. Узнать было невозможно. Она всегда кидала коротенькие фразы вроде: «Татьян, ответьте на сообщение». Или: «Я на работе, могу только писать». Лизе она делала старческий голос, Глебу – мужской. Не знаю, использовала ли она специальные приложения для смены голоса, но, скорее всего, да.

Так что утром двадцать пятого мая я, увидев огромное количество пропущенных вызовов от Лизы, просто перевернула телефон экраном вниз и пошла играть в приставку. Разговаривать с ней мне не хотелось от слова совсем, и было даже неинтересно, что она пишет. Тем более что сейчас Света спала и можно хотя бы немного передохнуть. О каком-то полноценном отдыхе в июне, конечно, не было и речи – я должна была быть со Светой все время.

Где-то через час мне стало стыдно за свое равнодушие, и я решила проверить сообщения от Лизы. Среди кучи пропущенных звонков были сообщения:

«Говорила с неврологом сегодня, судя по ЭЭГ, мы ее буквально пытаем. Она категорически настаивает на прекращении лечения. Я, если честно, тоже начинаю думать, что это слишком жестоко, хотя эффект по МРТ хороший. Вы здесь лучше всех представляете, как ей лучше. Подскажите мне, пожалуйста».

Пропущенный звонок 10:17

Пропущенный звонок 10:20

«Я все больше склоняюсь к тому, чтобы закончить».

Пропущенный звонок 10:28

«Простите, мне что-то нужно решить сейчас».

Прочитав, я схватила телефон и быстро начала набирать ответ:

«Ни в коем случае не прекращайте. Она справится! Ни в коем случае!»

«Это издевательство, Тань. У нас среда – пятница – воскресенье – вторник. В среду я не знаю, что там от нервов останется. Подумайте, может, правда стоит смириться и дать человеку покой? Меня просто все отговаривают, у нее невозможный уровень побочных эффектов. Это бесчеловечно. В общем, это очень тяжелое решение, но я это заканчиваю. Так нельзя. Я старалась. Но это за гранью. Она живет в аду».

«Стойте!»

Внутри меня все горело. Как ты смеешь писать мне такое, пока твоя пациентка спит в соседней от меня комнате! Как это вообще возможно?! Я поспешно написала:

«Стойте, прошу! Она выживет! Дайте ей шанс!»

«Это садизм».

«Садизм – все закончить сейчас!»

«Она-то как хочет?»

«Она хочет идти до конца, конечно!»

«Ладно, черт с вами. Продолжаем. Накормите ее сегодня».

«Хорошо! Спасибо вам!»

«Не уверена, что это прям добро, но раз она хочет… Пытаем дальше».

Для меня было нонсенс, что врач пишет мне о желании прекратить химиотерапию для своей пациентки.

«Лиза, вам бы развеяться! Честное слово!» – ответила я.

«Простите, это больше истерика, но я чувствую себя извергом. Продолжаем. Простите. Я всегда была слишком эмоциональной… Кстати, у нас тут в подвале онкологической больницы котенок родился. Сможете забрать? У вас же вроде уже есть и кошка, и собака».

«Не смешно) Конечно нет. Мы не можем себе позволить кошку».

Позволить кошку мы себе и правда не могли. Светины деньги давно закончились. Она собирала на лечение себе в двух своих больницах. В частной клинике, где подрабатывала анестезиологом, и в 17-й детской, где работала реаниматологом недоношенных новорожденных. Я отдала Свете на лечение свои отложенные деньги и вдобавок одолжила у друзей. Моих долгов было уже больше чем на шестьсот тысяч рублей. Вся моя зарплата тоже уходила на Свету. Даня Поперечный простил мне долг в восемьдесят тысяч и сказал, что я могу не возвращать. Это было для меня невероятным облегчением, и за это я была безумно ему благодарна. Но все еще огромная сумма долгов оставалась.

Свете все время нужны были деньги на лечение. На лекарства, бинты, иголки, поездки и все прочее. А еще у нас были подрастающий щенок Пепега и кошка Зигги. Мы не могли себе позволить еще кошку. Лиза ответила:

«Света ее уже очень полюбила. Ну пожалуйста».

«Нет. Мы не можем позволить себе кошку. Возьмите себе».

«Я бы с удовольствием! Но у нас дома пес старенький еще. И мы уже двух котят из этого же помета забрали. Одна красавица осталась. Пожалуйста, возьмите».

Лиза скинула мне фотографии. Крошечный серый котеночек с огромными голубыми глазами смотрел с экрана буквально мне в душу.

«Лиза, нет. Мы не можем позволить себе кошку».

Через два дня Света вернулась с химиотерапии и сразу же, не раздеваясь, пробежала к себе в комнату. Я решила, что она собирается что-то с собой сделать. Я кинулась за ней, выбила бедром дверь и увидела следующую картину: Света сидела на своей кровати, а из ее тряпичной сумки медленно на крохотных лапах выползал котенок, фото которого мне прислала Лиза.

Я никогда не думала, что умиление и ужас можно испытывать одновременно.

– Что это? – возмутилась я.

– Это котеночек. Пожалуйста, Тань, – взмолилась Света.

– Что «пожалуйста»? – разозлилась я. – А чем ты его кормить собралась?! Давай котенка съест Зигги, потом Пепега сожрет саму Зигги, а потом мы зажарим и съедим Пепегу. Только так