И двери — на замок?» /5; 380/ = «Вологодского — с ног»; «Белел в окне морозный день, / Дышали люди паром» /5; 400/ = «Просто так белым днем. <…> В снег уткнули носы» (АР-412); «Вот в пальцах цепких и худых / Смешно задергался кадык» = «Там у стрелков мы дергались в прицеле — / Умора просто, до чего смешно»зп «Смеялся медицин- [1968] ский брат — / Тот, что в дверях стоял» /5; 388/, «А я протягивал ремень / Смешливым санитарам» /5; 389/ = «Они сме<ялись> — до того смешно» (АР-4-12); «“Лежать лицом к стене!”» = «Всех поклали плашмя» (АР-4-12); «И прыгнул, как марран» /5; 404/ = «И запрыгали двое…»; «И вою, что есть сил» /5; 377/ = «Что есть сил, со всех ног» (АР-4-12); «“Меня, ребята, не дурачь!”, - / Я перешел на крик» /5; 402/, «Все рыжую чертовку ждут / С волосяным кнутом» /5; 80/ = «Я знакомлюсь с тем светом — / Там ребята с кнутом», «Там лишь черти с кнутом» (АР-4-14); «Подручный — бывший психопат — / Вязал мои запястья» = «А за нами двумя — / Бесноватые псы» (псы выступают как «подручные» конвоя, а психопат — главврача).

В итоге лирический герой вынужден терпеть издевательства над собой, а его мучители входят в раж: «Я никну и скучаю. <…> Шабаш калился и лысел, / Пот лился горячо» /5; 78, 80/, «Трудился он над животом, /Взмок, бедолага, а потом…» /5; 394/ = «Взвод вспотел раза три, / Ну а я куковал» (АР-4-14) (в первом случае глагол «куковал» применяется к мучителям героя: «Им за пристрастный их допрос / Придется куковать!»[1969] [1970] [1971] [1972]); «Хоть по лбу звездарезни!» /5; 381/ = «В лоб удар — я на этом…» (АР-4-14); «Нажали в пах, потом под дых, / На печень-бедолагу» = «В печень бьют — я на том» (АР-4-14); «Я взят в тиски, я в клещи взят» = «Про побег на рывок, / Про тиски западни» /5; 504/ (впервые этот образ встретился в «Марше футбольной команды “Медведей”»: «В тиски медвежие / Попасть к нам — не резон»); «Потом ударили под дых, / Я — глотку на замок» /5; 391/, «Бить будут прямо на полу» (АР-11-44) = «Целый взвод меня бил»; «Он, потрудясь над животом, / Уставши над спиною…»-3 и = «.. Аж два раза устал». Но и сам герой устал во время пыток и во время побега: «Нет! Надо силы поберечь, / А то — ослаб, устал» /5; 79/ = «По воде вдоль реки / Шел, пока не ослаб» (АР-4-10) (вспомним заодно «Конец охоты на волков», где лирический герой — вожак — «тоже в страхе взопрел и прилег, и ослаб»).

В обеих песнях саркастически совмещаются советские и христианские реалии, в результате чего власть наделяется божественными свойствами: «Он все болезни освятил / Латынью незнакомой» /5; 376/ = «И осенили знаменьем свинцовым / С очухавшихся вышек три ствола»; «Поставил жирный крест на мне, / Меня заколотило» /5; 372/ = «Но поздно: зачеркнули его пули / Крестом — в затылок, пояс, два плеча. <…> Пробрало — телогрейка / Аж просохла на мне»315 Но одновременно с этим власть сравнивается с дьяволом: «Все рыжую чертовку ждут / С волосяным кнутом» — «Зря пугают тем светом — / Те же черти с кнутом» (АР-4-11).

В первом случае герой «наезжает» на главврача, а во втором — на конвой: «Чего строчишь? А ну, покажь / Секретную муру!» = «Я сначала грубил, / А потом перестал»; и говорит о своей гордой натуре: «Я был и слаб, и уязвим, /Ия дрожал притом / Больным, подорванным своим, / Но гордым существом» /5; 383/ = «Я гордость под исподнее упрятал». По словам Инны Кочарян: «Володя был гордый человек. И оправдываться в том, чего он не совершал, он бы никогда не стал»3иб

В «Истории болезни» герой «злую ловкость ощутил, / Пошел, как на таран», а в черновиках «Побега на рывок» он вспоминает: «Был побег на рывок — / Наглый, злой да лихой» (АР-4-12) (да и о своей наглости он говорит в черновиках песни «Ошибка вышла»: «Я, обнаглев, на стол кошу / И вою, что есть сил…»/5; 374/).

В первом случае герой сопротивляется насильственной операции: «Слабею, дергаюсь…». А во втором он и его напарник «у стрелков <…> дергались в прицеле». Однако сопротивление оказалось бесполезным: в «Истории болезни» героя прооперировали, а в «Побеге на рывок» его поймали, а напарника убили.

В свете сказанного закономерными выглядят сходства между главврачом и центральным персонажем стихотворения «Вооружен и очень опасен» (1976): «Он жаден зол, хитер, труслив. <.. > Он не полезет на рожон» — «Доктор мой не лыком шит — / Он хитер и осторожен» (а сам лирический герой в «Диагнозе» как раз «лезет на рожон»: «Задаю вопрос с намеком, то есть лезу на скандал»); «Он глуп — он только ловкий враль» /5; 421/ = «Врешь, ворон, — больно прыток!» /5; 395/.

Поэтому они действуют одинаково по отношению к лирическому герою и другим людям: «Вот он заходит со спины — / Поберегитесь!» (АР-6-184) = «Ко мне заходят со спины / И делают укол» /5; 80/; «Вот он крадется вдоль стены, / Всегда в тени и со спины <…> Кто доверял ему вполне — / Уже упал с ножом в спине» /5; 418/ = «Ко мне подкрались со спины / И сделали укол» /5; 393/ («крадется… со спины» = «подкрались со спины»; «с ножом в спине» = «сделали укол») (точно так же ведет себя и смерть в «Песне Сашки Червня», 1980: «Смерть крадется сзади, — ну…»; а в 1979 году Высоцкий позвонил по телефону Василию Аксенову и, рассказав о своей недавней клинической смерти в Бухаре, добавил: «Косая прямо ходит по пятам»[1973]).

Кроме того, оба этих персонажа являются «нелюдями»: «Гниль и болото / Произвели его на свет. / Был человек и больше нет!..» /5; 419/ = «А он зверел, входил в экстаз, / Луч человечий в нем угас»[1974] /5; 397/; связаны с нечистью: «В аду с чертовкой обручась, / Он потешается сейчас» /5; 418 — 419/ = «Все рыжую чертовку ждут / С волосяным кнутом» /5; 80/, «Глядели все с ухмылкой» /5; 378/; и внушают страх: «Он