Управляющий был образцовым гражданином и верным сыномпартии. Он оставил записку, в которой не намеренно, совсем немного, раскрылсмысл происходившего. «Я трус», — написал он четким чиновничьим почерком всвоей последней в жизни записке. Идти каяться не имело смысла, оставаться житьбыло страшно. И он шагнул на подоконник Управляющий умер сразу, больноударившись об асфальт. И это была последняя милость судьбы.

Через три часа у себя на квартире скоропостижно, отсердечного приступа умерла член КПСС с 1948 года, бывший ответственный работникУправления делами ЦК КПСС.

Еще через несколько дней, разумеется, по случайномусовпадению, — повторил полет своего коллеги другой бывший Управляющийделами ЦК КПСС На этот раз, правда, не было никаких записок. Странно было нето, что он решил повторить похожий способ полетать между домами. Странно былото, что в случайную гибель обоих поверили все — правительство, пресса,разведка, контрразведка, милиция. Или сделали вид, что поверили. Обыватели,правда, достаточно долго говорили об этих полетах в элитарных домах, но слухикак-то разом прекратились и уже никто не вспоминал случайного совпадения двухпохожих, почти буффонадных, переходов в другой мир. Очевидно, каждый выбиралсвою судьбу сам.

* * *

— Вы сказали, убирают посвященных? — спросил ВадимГеоргиевич, — значит, Коршунова и Билюнаса убрали за их осведомленность.Весь вопрос, какой именно информацией обладали эти двое. Я понимаю, что здесьвозможны варианты, но для решения этой задачи нам будет нужно выделить наиболееглавные, узловые моменты ваших последних операций!

— Думаю, что это невозможно, — немного подумав,ответил Меджидов, — мы обязаны были забывать об операции с момента еезавершения. Наша информация может быть чрезвычайно скудной, но проанализироватьситуацию мы сможем.

— Вы сказали, что членов вашей группы можно достаточнобыстро собрать в Москве. Значит, они не живут в столице, вернее, не только встолице. И вы наверняка сможете их быстро собрать? Кстати, кто был вашимзаместителем в группе?

— Их было двое. Полковник Билюнас и полковникПодшивалов, чьи фамилии вы обнаружили в записных книжках Крючкова. ПолковникИгорь Подшивалов живет и работает в Москве. Это выдающийся специалист в областимикробиологии, заместитель директора научно-исследовательского института. Онвсегда работал очень виртуозно. Там, где требовалась безупречная смерть, он былнезаменим. Достаточно сказать, что ни в одном случае вскрытие не обнаруживалоничего в трупах наших… э-э… «клиентов».

— А «клиентов» было много? — не удержался НиколайАркадьевич.

— Сколько вам лет? — спросил Меджидов, вместоответа.

— Сорок шесть.

— Поздравляю. Довольно хорошо для генерала. Но во имявсего святого перестаньте мне задавать непрофессиональные вопросы. Или делатьвид, что задаете такие вопросы. Вы же понимаете, что этого я вам никогда нескажу. Если бы кто-то считал это необходимым, нас давно заставили бы писатьотчеты, чтобы подшивать их в канцелярские папки. Раз этого нет, значит, этихслучаев и не было. Но учитывая, что вы мой коллега и теперь занимаетесь нашимделом, откровенно скажу — «клиентов» было достаточно. Причем упоминание о нихвы не найдете нигде, тем более, что среди наших «клиентов» были не толькозарубежные граждане. Вы же все отлично понимаете. Есть операции, о которыхнельзя говорить никогда.

— Мне трудно понять вашу логику, — возразилНиколай Аркадьевич чуть упрямо, — действительно, я недавно переведен вМоскву из области, но мне казалось, я всего насмотрелся. О таком даже трудносебе представить.

— А вы спросите своего более опытного коллегу, —усмехнулся Меджидов, — он наверняка помнит времена «холодной войны».Правда, вы у себя в провинции искали настоящих шпионов и искренне верили, чтоможете найти их. А вот мы знали, как можно подставить друга и прикрыть врага,во имя сиюминутных выгод на каком-то этапе операции. И уверяю вас, мы все эточасто делали.

— Если хотите, — продолжал Меджидов, — я могуподкинуть вам несколько удивительных сюжетов. Представьте на мгновение, чтоврачи, лечившие самолюбивого египетского Президента Насера или романтическивлюбленного в нашу страну ангольского Президента Нетто, были нашими людьми. Илиодин из членов нашей группы стрелял в Индиру Ганди, вместе с террористами. Выможете представить, как сразу меняется геополитическая ситуация в мире? Илиесли вдруг, разумеется случайно, всплывут материалы доказательства причастностинаших или американских спецслужб к убийству Улафа Пальме.

— Бред какой-то, — не выдержал молодойгенерал, — не вижу логики. Зачем нам это нужно? Я понимаю — высшиеинтересы государства. Но зачем убивать своих друзей, делая заведомо проигрышныеходы?

— Если вы играете в шахматы, то должны помнить об одномправиле. Иногда нужно отдать даже фигуру, чтобы сделать шах королю. Я приводилэти примеры только как возможные варианты. Но если хотите, я дам вам вполне логическоеуравнение. На одном из заседаний съезда Советов бывший глава нашей страныМихаил Горбачев серьезно разругался с академиком Сахаровым. Вы, наверное,помните, как злился Горбачев, потрясая бумагами. Теперь представьте, что вавтомобиле по дороге домой в присутствии начальника своей охраны генералаМедведева, Горбачев недовольно выругался, что, кстати, было на самом деле. Агенерал Медведев, который такой же демократ, как я балерина, позвонил мне илиПодшивалову с просьбой помочь Президенту. Разумеется, я говорю это всего лишькак предположение. И этой ночью, по странному совпадению, всемирно известныйдиссидент скоропостижно умирает в своей постели. Я изложил вам факты, носогласитесь, логический ряд присутствует. А вдруг это подтвердится. Представляете,какой будет скандал в мире. Но мы несколько отвлеклись. О деятельности нашейгруппы, которую вы не знали и не должны были знать, я ничего не скажу. Моилюди, как и мы все, выполняли приказы высшего руководства страны. В любомслучае от уголовной ответственности мы должны быть освобождены.

— Вас серьезно беспокоил этот момент? —поинтересовался Вадим Георгиевич, — теперь понятно, почему вы почти тригода молчали.

— Кроме всего прочего, мы устали. В последние годы насбросали во все горячие точки. Тогда мы договорились немного подождать. Укаждого была своя мирная профессия — прикрытие. Кроме того, после августа 1991ничего не было ясно, ни в России, ни в СНГ. Но, признаюсь, такое ожидание самоетрудное в моей карьере.

— Вы сможете быстро, за сутки, собрать своих людей вМоскве? — спросил Вадим Георгиевич.

— Думаю, да.

— Вам что-нибудь для этого нужно?

— Только телефонный аппарат. Я просто могу позвонитьвсем остальным. Тем более, что их осталось всего четверо. Кстати, пока ониподъедут, я сам хотел бы проанализировать материалы смерти Билюнаса иКоршунова. Это возможно?

— Конечно, — кивнул Вадим Георгиевич, —распорядитесь, — приказал он своему более молодому коллеге. Тот быстровышел из комнаты.