бренчал на гитаре и задумчиво потягивал пиво. В кругу друзей день прошёл чудесно. Природа, шашлыки, гитара. Домой Асель вернулась радостной и счастливой.

— Ты где была? — накинулась на Асельку мать. — Я тебе обзвонилась.

— С Юлькой в горы ездили, — сказала Асель. — С нашими пацанами, районовскими. Я же их две недели не видела.

— А позвонить нельзя было, — возмутилась мать. — Мы с отцом испереживались все.

— Я же говорю — в горах были, там не ловит, — пыталась успокоить мать Асель.

Но та никак не могла остановиться.

— Совсем от рук отбилась, — сокрушалась мать. — Ни во что родителей не ставит.

Неизвестно, чем бы это всё это закончилось, если б на шум не вышел из своего кабинета отец. Он, как всегда, мягко разрулил ситуацию. Отвёл Асельку в её комнату. Усадил её рядом с собой. Обнял и прижал к себе. И так они долго молчали вдвоём, обнявшись. Так было всегда, когда Аселька делала что-то не так и чувствовала, что отец недоволен ею. Но отец никогда не ругал её, не укорял. Он, вот как сейчас, просто усаживал её рядом с собой, обнимал, и они долго сидели молча. И Аселька сразу всё понимала. Без слов.

Асель очень любила своего отца. Для неё он был самым красивым, самым умным, самым сильным, самым самым.

Однажды, ещё в младших классах, Аселька отравилась чем-то в школьной столовой. Тогда полкласса увезли в инфекционную больницу прямо из школы. Родителей в больницу не пускали. Никаких посещений, никаких передач. Несколько дней она пролежала не выходя из палаты. Родители, всё-таки пробились к ней — на первом этаже, в закутке, открывалось окно. Правда оно было зарешечено и невозможно было обнять родных. У родителей слёзы наворачивались на глаза, при виде исхудавшей, побледневшей Асельки.

— Ты как себя чувствуешь? — с дрожью в голосе, спросила мама. — Тебе чего-нибудь хочется?

Аселька молчала, глядя на родителей большими и печальными, как у потерявшегося верблюжонка, глазами.

— Я курочку хочу, — наконец-то, прошептала она ослабшим голосом.

Тут отец не выдержал. Он выломал прутья решётки, вытянул Асельку через окно, спрятал её под свою куртку и они быстро направились к машине. Оказавшись за пазухой у отца, Аселька ощутила такое тепло и чувство безопасности, что прижалась к нему, обвив руками и ногами, и ни за что не хотела отрываться от него. Даже за рулём отцу пришлось вести машину с прилипшей к его груди Аселькой. И потом, когда мама варила курочку в скороварке, когда она кормила Асельку с ложечки наваристым бульоном, с укропчиком и чесночком, когда Аселька, торопясь, обгладывала куриную ножку, она так и не разжала своих объятий. Так и заснула на груди у отца. Отец часто, подвыпив, вспоминал этот случай. При этом у него на глаза всегда наворачивались слёзы. Асельку, в такие моменты, всегда охватывала любовь к отцу. Безмерная, как небо и нежность, бескрайняя, как любовь. Она прижималась к нему, ощущая то самое чувство тепла и безмятежности, как тогда, когда она была у отца за пазухой. И они долго сидели, молча, обнявшись. Мама тоже молчала, глядя на них. В глазах её светилось счастье.

Да, для Асельки её отец был самым добрым и самым нежным. Самым сильным и самым смелым. Правда однажды, когда Аселька была ещё совсем маленькая, случилась одна неприятная история. Аселька тихо играла во дворе с подружками, и никого не трогала. А тут соседка, тётя Катипа, неожиданно набросилась на неё и, безо всяких причин, стала обзывать её, оскорблять. Катипу, как поговаривали соседи, бросил муж. Слинял с какой-то молоденькой певичкой, и она после этого сильно запила. И озлобилась на весь мир. Часто в подпитии, она выходила во двор и крыла, всех без разбору, матом. Аселькин отец вышел на улицу и молча, увёл за руку Асель со двора. Пока они шли, Катястрофа переключилась на аселькинова отца. Она его так хаяла, что уши заворачивались. Отец побледнел, но шёл, молча, ускорив шаг. Аселька удивилась — почему это отец, молча, сносит её оскорбления? Почему не врежет ей как следует? Аселька ведь помнила, как однажды, втроём с мамой, возвращаясь с прогулки, они проходили мимо лавочки, на которой распивали двое каких-то мужиков. Мужики разговаривали громко и похабно. Кто-то из них отпустил какую-то пошлость в адрес аселькиной мамы. Отец побледнел, сжал руку Асель, и ускорил шаг. Зайдя за угол, он отпустил Асель и приказал им идти домой.

— Марат, не надо, — жалобно попросила мама.

— Доставь Асельку домой, — жёстко сказал отец и развернулся.

Мать потащила упирающуюся Асельку в сторону дома, но любопытство, всё же, победило. Они вернулись и осторожно заглянули за угол. Мужики были здоровыми и, к тому же агрессивно настроенными. Но летали они с лёгкостью, поразительной для их веса. Аселькин отец их так метелил, что мать несколько раз порывалась броситься его останавливать. Когда оба мужика аккуратно улеглись под лавку, отец оставил их. Мать с Аселькой поспешили к дому. Подождали отца у подъезда. Отец шёл спокойно и насвистывал, потирая рассечённую скулу. Асельку тогда переполняла гордость за своего сильного и смелого отца. И вот теперь он шёл, поникнув плечами и молча, сносил оскорбления. И тогда Асель поняла, что не каждому её отец может ответить. И она дала себе клятву, что убьёт любого, кто обидит её отца.

Сегодня ночью Чучундра сожрала своих детёнышей. Имашев давно уже забыл ту, давнюю историю с кошкой. И вот недавно Асель, взрослая уже девушка, оканчивающая колледж, приютила у себя эту Чучундру.

В тот день Имашев вместе с семьёй был в гостях у своего старого друга, Бекета, на даче. Были ещё общие друзья с семьями. Всё как обычно. Жёны сплетничали на кухне. Детки развлекались в мансарде. Мужчины на веранде пили пиво и обсуждали последние события, происходящие в мире.

— Человечество стоит на пороге глобальных перемен, — утверждал Бекет. — Развитие цивилизации зашло в тупик. В мире накопилось много неразрешённых проблем. Они требуют своего решения. Человечество не просто так сотрясают революции, эпидемии, войны. Чтобы выйти из этого тупика. Чтобы пойти по новому пути развития, человечеству необходимо сбросить с себя груз накопленных противоречий. А мирным путём этого никак не сделать. Всё ведёт к большой войне.

— Да не будет никакой большой войны, — возразил Имашев. — Все прекрасно понимают, что после ядерной войны уже ничего не будет. Некому будет развиваться. И негде. Всё превратится в пепел. Люди хотят жить в мире.

— Да, люди хотят жить в мире, — согласился Бекет. — Но постоянно воюют. Человеческая натура такая. За всю свою