тесто и искоса поглядывая на дочь, думала жена рыбака. И ведь им и работу предлагали. Например, уважаемый всеми господин Брок, владеющий рыбной лавкой, предложил нарисовать им вывеску, чтобы привлечь внимание покупателей. Ну видите ли, это не искусство, а ремесленничество, заявил старый художник. Хотя сам порой у того же господина Брока брал товар в долг и расплачивался только через месяц.

Ботинки и те у него давно прохудились. А без женской руки и одежда пришла в негодность. И ведь еще и не старик он, в квартале многие вдовы едва ли не открыто ему намекали — что не прочь вновь стать мужьями женами, да вести совместное хозяйство. А тот, видите ли, заявил, что брак — это слияние двух родственных душ, а не сделка для комфортного проживания и глаженных рубашек.

Поэтому госпожа Мерика совершенно не понимала этих художников. И толка от них не ждала. Да и дочери не раз запрещала бегать к ним. Но та как заладит, что она ничего не понимает, а они, видано ли это, создают прекрасное. И чего его создавать? Вышел на улицу и вон тебе солнце, море, деревья. Зачем их еще малевать на полотнах? Да и природа не всегда была милосердна к людям. И когда на море неожиданно начинался шторм, то Мерика уже с надеждой смотрела на море, молясь богам, чтобы оно не забрало ее мужа.

Любовь, вновь возмущенно подумала она, иж слово-то какое. В их время ни о какой любви никто не думал, и ничего, вот уже тридцать лет госпожа Мерика была счастлива с мужем. Хотя всякое в жизни было. И свекровь, пусть боги защитят ее в посмертии, немало крови попила. В свое время все ей не так было — и рыбу Мерика не так чистила, и суп то пересолит, али пятно какое с рубахи не сведет.

Всякое было, но о прожитых годах она не сожалела. Правильно жрец в обители наставлял во время обряда — и в горестях вместе и в радостях неразделимы.

Дочерям тоже, пойди, пришлось где-то гордыню смирить, муж в семье господин, а хорошая жена спорить с ним не будет, а примет его волю.

— Матушка, а можно я сегодня помогу сестрам в обители?

Голос дочери заставил Мерику выскользнуть из размышлений — как же ее образумить. Уж была бы ее воля, она и ремнем заставила бы ее больше времени дома проводить, да к нормальным парням присмотреться. Но Виви, как ласково ее называли дома, была любимицей отца. Вот он ее за всю жизнь ни раз ремнем и не отходил, и только смеялся ее проделкам. Эх, как бы плакать потом ни пришлось, сокрушалась жена рыбака.

— К сестрам? — подозрительно спросила она. — Что-то зачастила ты к ним бегать, — проворчала она.

— Так скоро же праздник — пятьдесят лет как основали обитель. И ты сама не раз говорила, что тем, кто помогает сестрам, зачтется это после смерти.

— Ну иди, только смотри пораньше вернись, а не как вчера. А то так отхожу тебя веником, три дня не сможешь присесть.

Она проворчала больше по привычке, решив на днях переговорить с госпожой Брок, пора им было породниться. Да и лавка их процветала, а сынок старой знакомой уже второй год заглядывался на Вивьен.

Ничего, думала Мерика, через пару месяцев можно и свадьбу сыграть, а там дочь выбросит все глупости из головы. Через год ребенка родит и станет такой же, как и все...

А Вивьен, напевая под нос рыбацкую песню, уже бежала по городским улицам, не догадываясь о том, какое будущее готовила для нее мать.

Глава 4. Леди Итель

Глава 4. Леди Итель

Вивьен рассмеялась, когда подошва ее башмаков весело отбивала такт на мостовых города. Она любила мать, отца любила возможно чуть больше, ведь он не так часто ругал и отчитывал ее, как госпожа Мерика.

Но она любила свою семью и маленький, но такой уютный дом. И пусть мать порой ворчала на нее, а сестры сурово поджимали губы и советовали подрасти, она была счастлива вести жизнь на берегу моря, имея возможность наблюдать закаты и носиться по всему городу, улыбаясь прохожим. И даже суровые лица незнакомцев порой менялись, когда они смотрели на нее, а губы в ответ растягивались в приветливую улыбку. Господин Эгис — хозяин конфетной лавки — поджидал ее у дверей. Порой она забегала к нему, чтобы выпить чай с новой сладостью. Но чаще всего она проносилась мимо, так как ее уже где-то ждали. И тогда господин Эгис протягивал ей кулек с конфетами, за которые ни разу не взял с нее плату.

— Ты приносишь мне удачу, — бормотал он на ее возражения.

К тому же господин Эгис знал, что маленькая Вивьен себе возьмет всего лишь несколько конфет, а другими угостит детей из приюта мадам Велис.

Забегала Вивьен и в другие лавки. В которых ее тоже с радостью встречали.

— Здравствуйте, госпожа Брок. Привет, Стив.

Господин Брок держал лавку для господ. Он брал у рыбаков лучший улов. А вот его сын пару раз приглашал Вивьен на танцы во время городских гуляний. И так как отказать ему было неудобно, она принимала приглашения молчаливого увальня, который за все годы знакомства едва сказал ей несколько слов. Вместо приятной беседы, он предпочитал вести учет в лавке, исподлобья поглядывая на клиентов.

Госпожа Брок, приветливо улыбаясь, задала пару вопросов Вивьен, незаметно стукнув под прилавком сына. Но тот только буркнул в ответ и вновь уставился на счеты. Что только обрадовала Вивьен, поспешившей откланяться и покинуть рыбную лавку.

Этот день был насыщен для нее маленькими делами, помощью и учебой. И когда настала пора возвращаться дома, она не удержалась и забежала в дом художника, позабыв о наставлениях матери. Тут ее тоже ждали. Ведь она позировала старому художнику — мэтру Коньяну, о чем правда никто не знал в округе. Вивьен опасалась, что мать и впрямь выполнит свою угрозу и выпорет ее, узнай правду. Да и недостойна она была, чтобы ее