рисовали. Но мэтр Коньян просил ее не вертеться и сидеть смирно, позволяя ей только играть со смешным зверьком, которого он привез издалека.

Животное было небольшим и игривым, правда, как жаловался художник, за ним нужен был глаз да глаз, а то он повадился воровать кисти и краски. Вивьен считала, что мэтр преувеличивает, но задорно смеялась его ворчанию.

И когда уже откладывать возвращение домой было невозможно, она решила одним глазком проверить, не гуляет ли ее случайный знакомый по набережной. Ведь и для него она оставила пару конфет, чтобы угостить его…

Лерн и сам не знал, что его привело на побережье, ведь его время истончилось истлевшей бумагой. Месяц — и его жизнь угаснет. Но все же он весь день ждал наступления вечера, чтобы еще раз увидеть эту милую девушку с лучезарной улыбкой, от которой невозможно было отвести взгляд.

И он не был разочарован, когда увидел, как она бежит к нему. На мгновение он улыбнулся, но потом вспомнил свое отражение в зеркалах и едва удержался, чтобы не уйти прочь с набережной.

— А я волновалась за вас, — выпалила она вместо приветствия.

— Не стоило, — буркнул он, вновь превращаясь в угрюмого старика.

— Волноваться? — фыркнула она. — Так оно само получается. Присядем? А то я весь день на ногах.

Вивьен совсем не устала, да и у художника она позировала сидя целый час. Но она видела, что ее новому знакомому было трудно стоять, опираясь на трость, вот она и прибегла к маленькой лжи.

Эту ложь Лерн конечно разгадал, но позволил себя увлечь на скамью.

Она протянула ему конфету в темной обвертке.

— Шоколад продлевает жизнь и вселяет веселье в наше сердце.

— Еще одно высказывание сестры Эбби? Или же эта фраза принадлежит настоятельнице обители?

Она рассмеялась — звонко, не пытаясь жеманно прикрыться или удержать рвущийся смех.

— Не угадали! Сестра Эбби не любит шоколад, утверждает, что он слишком приторный. А настоятельница никогда не признается, что имеет большую слабость к сладостям. Но я всегда оставляю в ее кармане одну конфету… А это высказывание господина Эгиса. У него лавка на улице торговцев. И он делает самый лучший шоколад и другие сладости в городе. А может и в королевстве!

Лерн с сомнением взглянул на шуршащую обвертку. Он уже давно перерос тот возраст, когда любят шоколад. Да и в детстве он никогда его сильно не любил, слишком он, тут Лерн был согласен с сестрой Эбби, был сладким и приторным.

— Ну же, откусите хотя бы маленький кусочек. Я специально выбрала ее для вас.

— Неужели вспоминали обо мне?

— Конечно.

Он немного странно посмотрел на нее, нахмурился, решив, что она узнала, кто он. А ведь он был удачной партией для любой аристократки, что там говорить о дочери рыбака. Да и его ситуация и внешний вид... многие дамы согласились бы потерпеть его какой-то месяц, чтобы получить его имя и состояние. Стало горько, что он ошибся в этой девочке. И она только показалась ему чистой и невинной.

— Я вас вчера совсем заговорила, а уличные фонари пока зажгут, можно и шею свернуть на наших улицах, — продолжила она, болтая при этом ногами, которые не доставали до земли. Она вновь оказалось босой, так как одна из туфель слетела. Но Вивьен только хмыкнула и продолжила болтать ногами, так что к первой туфельке вскоре присоединилась и вторая.

Лерн расслабился, все же не показалось — первое впечатление было правильным. Он откусил пол конфеты, желая похвалить этого хозяина лавки, и по совместительству шоколатье, чтобы не огорчать Вивьен. Но вместо слов запихнул всю конфету в рот. Было вкусно. И даже не приторно. Горько-ореховый вкус удивил его. О чем он и поспешил сообщить ей:

— Вкусно, — искренне заметил он.

— Господин Эгис говорит, что по тому шоколаду, что выбирает человек, о нем можно многое сказать.

— Этот господин настоящий философ, — хмыкнул он.

Она рассмеялась.

— Я передам ему ваши слова. А где вы остановились? Матушка просила меня сегодня не задерживаться, но я могу проводить вас, пока не стемнело.

С этой скамьи хорошо виднелся утес и его замок. Но он указал на дома гораздо ниже — в квартале респектабельных господ.

— Не беспокойтесь, Вивьен, меня проводит слуга, — солгал он, — он чуть позже подойдет.

Но ее взгляд уже зацепился за утес и замок.

— Величественное строение, — заметил он, наблюдая за ней.

— Эх, хоть бы одним глазком посмотреть на него изнутри, но хозяин никого туда не пускает. А вы знаете, что в первую магическую войну никто из армии противников не смог взять этот замок? А когда спустя век леди Итель, супруга герцога, увидела черные паруса, сообщающие ей о смерти любимого мужа, она бросилась с самой высокой башни в пучину моря.

— Умерла? — не удержался он от вопроса, хотя и сам хорошо знал историю своей семьи.

— Вы не знаете о судьбе леди Итель? — округлила глаза Вивьен.

— Каюсь, немного забыл ее, — ответил он с улыбкой и лукавя, так как в детстве его заставили наизусть выучить все семейное древо.

— На корабле находился брат супруга леди Итель. И он был тайно влюблен в жену брата. И когда он увидел, как она бросилась с высокой башни, то он использовал магию воды. И волны, не причинив ей вреда, подхватили ее и понесли к кораблю, прямо к их создателю. А потом, — мечтательно продолжила Вивьен, вздохнув, — лорд своей любовью и заботой склонил сердце леди Итель к браку.

— Любите романтичные истории?

— А кто же их не любит? Вы только никому не говорите, но настоятельница обители взахлеб читает женские романы.

Он рассмеялся, представив уважаемую госпожу, которой, как он слышал, было немало лет, за чтением при свечах книги о похождениях какого-то ловеласа, которого перевоспитала случайная встреча с прекрасной