— А ты как думал! Только то, что они подчиняются напрямую императору — уже значит немало. А Ломакин этот — вообще… — дед суетливо оглядывается, будто кто-то нас тут может подслушать, — Чертила рогатый…

Видеть БП таким шуганым и сдержанным на язык даже как-то непривычно. И, несмотря на наши с ним сложные взаимоотношения, не скажу, что такое его состояние меня радует. Особенно потому, что тот самый «чертила» заявился по мою душу.

— И зачем я ему нужен? Я ж в Симулякре без году неделя.

— Не докладывал, — язвит дед. — «В интересах государства», говорит.

Вот как, значит. Аж голова разболелась. Всегда считал, что от подобного рода людей лучше держаться подальше. Хотя общаться приходилось, чего уж там. Бывший директор часто…

Стоп. Нечего про этого кретина вспоминать. Ещё накаркаю.

— Ладно. Пойду узнаю, с чем пожаловал.

Быстро умываюсь, собираюсь под пристальным взглядом деда и выхожу из комнаты. Нет, не выхожу: старикан останавливает меня в дверях и проникновенно произносит:

— Ты же понимаешь, что одно неосторожное слово — и всё? Головы полетят — и твоя, и моя, и вообще всех, кто в этом доме находится.

Из всех перечисленных голов меня в основном беспокоит только моя собственная. Ладно, ещё Сашина. Ну и Маруся с Валиком вроде не при делах. В общем, не повезло с моим сочувствием только деду.

Но он прав: осторожность лишней не бывает.

Выходим из комнаты. Дед шаркает впереди, показывая дорогу. Больше ничего важного мне он не говорит, просто время от времени бубнит что-то по-стариковски.

А я раздумываю, как лучше себя вести. Жизненный опыт и благоразумие подсказывают, что вести себя надо как с собакой: главное — не показывать страха. Хорошо бы ещё в местных законах шарить, но тут пока полный пробел.

С другой стороны, юридически подкованный наглый малолетка может вызвать ненужные вопросы. И точно вызовет раздражение. Я ведь сейчас ребёнок и есть. Даже восемнадцать пока не исполнилось.

А ещё ничего плохого я не совершал. Ну, залез я в Архивную башню и всё там разнёс. А что, так нельзя было? Ой, дяденька инспектор, я больше не буду, чесслово! Только Борису Петровичу не говорите, а то заругает.

Удобно же.

До комнаты, где обосновался «чертила» идти дольше, чем до столовой, и в другую сторону. Мы петляем по богато украшенным коридорам, несколько раз куда-то сворачиваем и наконец подходим к белым высоким дверям, украшенным золочёным орнаментом.

БП подобострастно стучит в дверь. В свою собственную дверь, прошу заметить! Не одобряю.

— Войдите, — раздаётся из комнаты хорошо поставленный командный голос.

Дядя втискивается в полуоткрытую дверь, я прохожу следом. Мы оказываемся в переговорной. Ну, или рабочем кабинете, если можно так сказать. Интерьер в том же стиле «дорого-богато», что и весь дом. На стенах — резные деревянные панели, на полу — полированный паркет и узорчатый ковёр. С потолка свисает неизменная золочёная люстра. А в центре — длинный полированный стол с украшенными лепниной ножками. Рядом с которым стоят удобные на вид стулья с высокими спинками.

Красиво жить не запретишь, в общем.

Во главе стола на одном из стульев восседает мужик. Он с крайне суровым видом листает что-то в своём триафоне. Мемасики, не иначе.

Для большого начальника выглядит он слишком молодо и спортивно. А ещё чересчур неформально: слишком чёлка длинная. В его тёмных волосах, однако, уже проглядывает седина. Одет просто — в форменный свитер и обычные брюки.

Отключает триафон. Цепким взглядом окидывает нас с Петровичем. Мы в ответ пялимся на него.

— Свободны, Борис Петрович.

БП и рад стараться. Уматывает быстренько, напоследок тайком показав мне кулак. Мужик складывает руки на груди и, прищурившись, меня разглядывает. Пауза затягивается.

Я ему что, стоять нанимался?!

Улыбаюсь максимально дружелюбно:

— Здрасьте! — и присаживаюсь у противоположного края стола. Надо же, и впрямь удобно. Бориса Петровича на стульях не проведёшь.

Мужик следит за моими перемещениями с каменной физиономией. Ох, как не люблю я таких собеседников! Никогда не угадаешь, о чём он думает. Может, о том, что согласен на любые условия. Может — мысленно тебе голову откручивает. Брр.

— Дядя сказал, вы хотели со мной поговорить, — старательно строю из себя юного недоумка. — Говорите.

— Мне казалось, что ты старше.

Неопределённо пожимаю плечами. Когда кажется, креститься надо.

— Ты Вахов Олег? — уточняет. — В Симулякре известный под именем Джеймс Блэт?

Киваю. Надо же, уже кому-то известный. Неплохо, неплохо. Ещё пара лет — и в рекламе сниматься позовут.

— А к вам как обращаться?

Если мой вопрос его удивляет, то он никак это не показывает.

— Генерал-лейтенант Ломакин Антон Викторович, — веско и значительно произносит он. — Руководитель ТаимКанСтоп.

Ага, приму к сведению.

А Ломакин сразу переходит в наступление:

— Что ты, Олег Вахов, можешь сказать в своё оправдание?

— Я огурчик.

Мужик слегка покашливает — видимо, это должно символизировать крайнюю степень удивления.

— Что ты имеешь в виду?

Старательно-глупо улыбаюсь:

— А вы? Вообще не понимаю, о чём вы говорите.

Ломакин включает шпаргалку в триафоне. Говорит обвиняюще:

— Когда ты впервые попал в Симулякр, произошла системная ошибка. Ты попал туда, где не должен был находиться.

Ух ты, насколько издалека начал. Значит, Ада не проболталась. Ну, или Антон Викторович бережёт сей увлекательный факт моей биографии напоследок.

— Ну да, — не спорю. — Сначала в какой-то город выбросило. А потом вроде всё как обычно.

Кивает. Неужто прокатило?

— Что ты знаешь о людях, с которыми проходил селекцию?

А это-то он к чему? Ну, тут скрывать мне нечего. Почти.

— Знаю, как они выглядят в Симулякре. Знаю, как их там называют. Сильвер любит дробовики. Папка сражается врукопашную, а ещё проходит Большой турнир в моей команде. Вроде всё.

Взгляд Ломакина становится ещё острее, хотя куда уж.

— Точно всё?

Давление, которое от него исходит, ощущается почти физически. Так и хочется во всём признаться, хоть в общем-то и не в чем. Почти.

— А что, с ними что-то случилось? — обеспокоенно спрашиваю я.

— Почему ты так решил?

— Ну вы же не просто так про них спрашиваете!

Ломакин отводит взгляд буквально на мгновение:

— На самом деле просто так, — открещивается так поспешно, что я понимаю: ни фига не просто! Вопрос: кто из этих двоих его так сильно интересует? Если Сильвер — ладно, мне