во всем виноватой, сам знаешь, вождь любит сына больше всего. Даже такого.

– Доченька! Я жажду мести! Этот мелкий подлец никогда не станет хорошим вождем, и именно поэтому я не хочу, чтобы он женился на тебе.

– Знаю. Но всю жизнь скрывать мою магию тоже невозможно. Кто-нибудь да захочет стать твоим зятем.

– У меня есть план, – внезапно проговорил отец. – Тебе нужно лишь слушаться меня и не связываться ни с кем из нашего клана.

Я вздохнула.

– А что с эльфом?

– С Анчаром?

– Да! Что будет с ним?

Отец вкинул брови, судьба пленного его не волновала.

– Ничего. Завтра казнят, и все.

– Но отец! Он помог мне!

Пожилой мужчина легонько взъерошил мои волосы, начал объяснять, как неразумному ребенку.

– Он помогал себе! Анчар с заблокированной магией жаждет смерти! И уж лучше так, чем на площади от магического огня! Наверняка он провоцировал этого мелкого, как провоцировал нас на протяжении всего пути в клан. Знала бы ты, какой он…

– Отец! – взмолилась я.

– Дочь, он безумный убийца!

– Если бы не он, Алмос бы все же довел свое дело до конца. Или я бы воспользовалась магией, и нашу тайну бы раскрыли!

– Он враг! Безжалостный убийца!

– Но он спас меня, и я хочу вернуть ему долг!

– И что ты предлагаешь?

– Спаси его! – решительно сказала я.

– Это невозможно! Прекрати. Пойдем в дом! – Отец бережно обхватил мою руку и повел на крыльцо.

– Но Алмос…

– Не волнуйся, я схожу и проверю, что там произошло, а ты будь дома!

Отец ушел к тюрьме, пообещав, что все мне расскажет.

Меня трясло. Заперевшись в купальне, я сняла артефакт. Сила побежала по венам, я в очередной раз ощутила прилив энергии и уверенности. Как жаль, что наших женщин не обучают использовать свой дар и мы вынуждены отдавать его мужчинам во время свадебного обряда.

Вот и Алмос такой же, как все. Грубый неотесанный болван. Презрительно поджав губы, я сняла разодранное платье и с помощью магии наполнила бадью водой. Обычно мы нагревали воду, используя дрова, но иногда отец делал это иным способом. Я прикрыла глаза и стала вспоминать.

– Даже используя лишь силу воды, можно заставить ее нагреться, – говорил он и показывал определенные действия. Заставляя капельки воды хаотично двигаться и биться друг о друга, он нагревал ее до нужной температуры.

Открыв глаза, я впервые попробовала использовать этот способ. Воду удалось лишь немного нагреть, но мыться было можно. Погрузившись с головой в большую бадью, которую мы использовали для купания, я размышляла, как мне теперь вести себя с сыном вождя.

Этот мерзкий мужчина очень мстительный. Кто знает, вдруг он уже убил эльфа и теперь свалит все на меня? Скажет, что защищал. Я вспомнила синие глаза пленника. Почему-то больше всего мне запомнились не его обидные слова и насмешки, а тот взгляд и шепот «беги».

Ходили слухи, что у эльфов матриархат. То есть главой семьи является женщина, и все мужчины ей подчиняются. Но все это считали легендами. Никто не верил, что сильные и магически одаренные эльфийские мужчины позволят своим женщинам командовать. Но все же хотелось верить, что хотя бы они уважают своих жен и матерей. Не то что у нас.

Выбравшись из воды, я переоделась в сухое и стала ждать отца. Застегнула ножной браслет на щиколотке и почувствовала, как моя магия засыпает, исчезает, прячется. Слуги уже давно спали, в доме была тишина, и только я сидела у окна, борясь с желанием сбегать в центр поселения и самой все узнать.

Талмэй вернулся лишь под утро.

– Жив твой эльф, – сказал он. – Вот только на нем живого места нет, не тело, а сплошное кровавое месиво. Синяки, переломы… Алмос сильно постарался. Если бы не вождь, убил бы пленника.

– Вождь?

– Ну да, когда я пришел, его охранники уже оттаскивали Алмоса. А сам он ругал его на чем свет стоит. Если бы пленник не дожил до казни, было бы неприятно.

– Его накажут? Ты сказал, что он пытался со мной сделать? – спросила я, представив, как Родерик ругает своего сына.

– Алмоса? Нет. Я не стал говорить о тебе, но когда подошел, сын вождя устыдился.

– Вот уж не поверю! – фыркнула я.

– Зря. Алмос даже смотреть на меня боялся, а такое за ним обычно не наблюдается. Похоже, он боялся, что вождь узнает о происшествии с тобой.

– Почему не сказал вождю? Неужели послушался моего совета? Простишь Алмоса?

– Нет, не прощу. Ты же знаешь меня, дочь, – сузил брови отец.

– Знаю, выходит, придумал что-то похуже? – догадалась я.

– Ага, – довольно улыбнулся мой отец. – Если все получится, вождь уже завтра отошлет своего сына подальше.

– Ясно. А лекаря вызвали?

– Зачем? – не понял отец. – Пленника казнят через несколько часов, зачем тратиться на лекарства?

– Значит, ты позволишь погибнуть спасителю своей дочери?

Мужчина устало повторил:

– Я позволю погибнуть нашему врагу! Убийце и одному из самых опасных эльфов!

– Тогда, может…

– Нет! – рявкнул отец. – А ты лучше посиди дома и на площади во время казни не появляйся!

– Почему?

– Потому что я так сказал! – припечатал отец и вышел, оставляя меня наедине со своими мыслями.

Я опечалилась. Неужели больше не увижу его? К сожалению, помочь чем-то эльфу не могла. Или могла? А что, если…

Глава 5

А что, если я втайне выберусь из дома и все же попробую помочь эльфу?

Но меня тут же, как обухом, ударила по голове мысль: «Он убийца!»

Остаток утра я терзалась сомнениями. С одной стороны, хотелось отблагодарить пленника, с другой – я опасалась стать причиной гибели клана. Если даже удастся спасти пленника, он всех тут перебьет, он же мне так и сказал! А то, что магия заблокирована, так это мелочи. Он может голыми руками убивать, не зря отец его так опасается. Я даже не знаю, есть ли на эльфе какие-то сдерживающие заклинания.

Но все же увидеть снова этого мужчину мне очень хотелось. Кажется, эльфийское наваждение коснулось и меня.

– Да что же это! – в сердцах спросила я пустоту и обхватила руками лицо.

Прошло несколько часов.

На казнь, похоже, собралось много народа. Такое событие обещало быть зрелищным, и все хотели его увидеть. Даже сидя дома, я слышала, как мимо проходили мои односельчане и возбужденно переговаривались. Еще бы! Казнят злодея эльфа на глазах всех жителей! Вот только для меня он уже не был злодеем.

Да, я сидела дома, потому что отец строго-настрого запретил идти на площадь.

– Нечего тебе там делать! – предостерегающе