Пара банок пива и ему не помешала бы. Он снова вспомнил оДжаде Крандолле.

Луис и Речел присели у кухонного стола, он увидел синяки ужены под глазами.

– Ты иди, укладывайся, – проговорил он.

– Рекомендация врача? – спросила она, чуть улыбнувшись.

– Конечно.

– Хорошо, – сказала она, поднимаясь. – Меня словно избили.Да и Гадж может ночью проснуться. Ты идешь?

Луис заколебался.

– Пока не собираюсь. Этот старикан с противоположной стороныулицы…

– Дороги. В этой деревне можешь называть ее дорогой. А еслибы ты был Джадеоном Крандоллом, думаю, ты назвал бы ее дрогой.

– Хорошо, на противоположной стороне дроги. Он приглашалменя на пиво. Думаю, пойду, хлебну. Я устал, но слишком возбужден, чтобыуснуть.

Речел улыбнулась.

– Закончишь тем, что Норма Крандолл расскажет тебе, что унее болит и на каком тюфяке она спит.

Луис засмеялся, думая, как потешно.., потешно и пугающе-то,что жены со временем могут читать мысли своих мужей.

– Он был тут, когда мы нуждались в нем, – проговорил Луис. –Думаю, я тоже смогу сделать ему одолжение.

– Ты – мне, я – тебе?

Луис пожал плечами. Он не знал, как сказать жене, что емувот так, сразу, понравилось общество Крандолла.

– Как его жена?

– Очень милая, – сказала Речел. – Гадж сидел у нес наколенях. Я удивлена, у него был трудный день, а ведь ты знаешь, он быстро непринимает новых людей даже в нормальной обстановке. У нее была куколка, и онадала Елене поиграть с ней.

– Насколько, по-твоему, плох ее артрит?

– Совсем плох.

– Кресло-каталка?

– Нет.., но она ходит очень медленно, а ее пальцы… – Речелподняла свои изящные руки и, для примера, изогнула их, превратив кисть в лапу скогтями. Луис кивнул. – В любом случае, Лу, не задерживайся. У меня мурашкиидут по коже, когда я ночую одна в незнакомом доме.

– Не долго он останется для тебя незнакомым, – проговорилЛуис и поцеловал ее.

Луис вернулся из гостей, чувствуя себя пристыженным. Никтоне просил его осматривать Норму Крандолл, когда он пересек улицу («дрогу» –напомнил он себе, улыбаясь). Хозяйка уже ушла спать. Джад смутным силуэтоммаячил на веранде за сеткой от насекомых. Слышался скрип кресла-качалки постарому линолеуму. Луис постучал по сетке от насекомых, которая загремела враме. Сигарета Крандолла пылала в темной летней ночи, словно большая огненнаямуха. Из динамика радиоприемника доносился тихий голос, комментирующий игруКрасной футбольной Лиги, и от всего этого на Луиса Крида нахлынуло странноечувство: как будто после долгих странствий он вернулся домой.

– Я так и думал, что вы придете, – сказал Крандолл.

– Надеюсь, вы говорили всерьез насчет пива, – входя, сказалЛуис.

– Насчет пива я никогда не обманываю, – проговорил Крандолл.– Люди, которые врут насчет пива, наживают себе врагов. Садитесь, Док. Яположил пару банок на лед на всякий случай.

Веранда была длинной и узкой, обставленной ротанговымистульями и софами. Луис скользнул на одну из них и удивился, как удобно. Подлевой рукой оказалась бадья с кубиками льда и несколькими банками «ЧернойЭтикетки». Он взял одну из банок пива.

– Спасибо, – сказал Луис и открыл пиво. Первые два глотка –словно благословение.

– Не за что, – проговорил Крандолл. – Надеюсь, вы тут будетесчастливы, Док.

– Аминь, – сказал Луис.

– Послушайте! Если хотите крекеров или еще чего, я могупринести. У меня есть «крысиная вырезка».

– Какая вырезка?

– Кусок рокфора – крысиного сыра, – с улыбкой пояснилКрандолл.

– Благодарю, но я, только пиво.

– Тогда пусть себе там и лежит, – довольно отрыгнулКрандолл.

– Ваша жена легла? – поинтересовался Луис, удивляясь; чтоего тянет за язык?

– Кнешно. Иногда она остается посидеть. Иногда нет.

– Ее артрит сильно беспокоит, так?

– Вы когда-нибудь видели, чтоб артрит сильно не беспокоил? –поинтересовался Крандолл.

Луис покачал головой.

– Я считаю, дела обстоят сносно, – объяснил Крандолл. – Онапочти не жалуется. Хорошая старушка, моя Норма. – В его голосе чувствоваласьлюбовь. С 15 шоссе вынырнул грузовик с цистерной – такой большой и длинной, чтона мгновение закрыл от Луиса дом на другой стороне дороги. На боку его впоследних лучах солнца можно было едва разобрать: «Оринго».

– Черт возьми, большой грузовик, – заметил Луис.

– Оринго поблизости от Оррингтона, – сказал Крандолл. –Завод по производству химических удобрений. Все время ездят туда-сюда. Нефтяныецистерны, самосвалы, люди, которые утром едут на работу, в Бангор или Бревер, авечером возвращаются. – Он потряс головой. – Только одна вещь в Ладлоу мне ненравится – это задроченная дорога. Нет покоя из-за нее. Едут весь день и всюночь. Иногда они будят Норму. Да, черт возьми, меня иногда будят, а я-то сплю,словно мертвый.

Луис, который думал о странном ландшафте Мэйна, как осверхъестественно спокойном, после постоянного рева Чикаго, только покачалголовой.

– Скоро арабы перекроют нефть и тогда на белой полосе шоссебудут выращивать африканские фиалки – проговорил Крандолл.

– Может, вы и правы, – Луис приложился к банке и удивился,обнаружив, что она уже пуста. Крандолл засмеялся.

– Вы, док, берите еще бутылочку.

Луис поколебался, а потом сказал:

– Договорились, но только одну. Мне уже пора возвращаться.

– Разумеется. Ведь переезд – чертовски утомительное занятие?

– Да, – согласился Луис, и потом некоторое время онимолчали. Приятная тишина, так, словно они знали друг друга долгое время.Чувство, о котором Луис читал в книгах, но которого раньше никогда неиспытывал. Он чувствовал себя пристыженно от того, что раньше думал обесплатном медицинском осмотре Нормы.

По дороге проревела полуторка, ее фары мерцали, как звезды.

– Главная дорога, все правильно, – повторил Крандолл,непонятно к чему, но потом повернулся к Луису. Морщинистый рот растянулся ведва заметной улыбке. Старик воткнул Честерфильд в уголок улыбающегося рта ичиркнул спичкой о ноготь. – Помните тропинку, которую заметила ваша дочь?