вы всех сторонитесь? Ну, пока с бабушкой жила — это туда-сюда, а одна? Не сомневайся, мы с твоей бабушкой обо всем давно договорились.

Через сутки пассажирский поезд увозил Олю в Москву. В чемодане лежало платье и пальто, в лифе — документы, в холщовой сумке — книги: «Манифест» Карла Маркса на немецком, «Избранные труды» товарища Сталина и «Памятка комсомольцу», которую надо было выучить наизусть за дорогу.

— Я тебе Маркса дал, чтоб твой немецкий объяснить, если что. Значит, запоминай. Учиться будешь в педагогическом. Любая специальность, кроме иностранных языков. Иначе заметят сразу. Начнутся расспросы. Я тебе справку сделал, что ты дочь погибшего командира Красной армии. Возьмут без экзаменов. Жить в первое время будешь у моей знакомой. И помни — лишнего не говори. Если спросят про немецкий, скажи, что соседка знала язык. Деньги пришлю на Главпочтамт. Немного. На первое время хватит, — дядя Николай торопливо говорил все это на перроне. — Тебе бабушка про родителей рассказывала?

— Нет. А что? — встрепенулась Оля.

— Не ищи их. Они далеко. Если вернутся, найдут тебя.

— «Если»?

— Ну, когда-нибудь. В командировке они. Помни, ты дочь погибшего командира… Ну, прощай, Оля. За бабушку не волнуйся.

В душном и тесном общем вагоне, где было страшно не только спать, но и просто находиться, Оля думала о брошенной беспомощной бабушке. Вспоминала, как увещевал ее дядя Николай уехать.

Через четыре дня на рассвете, внезапно проснувшись, Оля отчетливо увидела силуэт бабушки в окне.

— Отмучилась я, внученька. Одна ты осталась. Помни, ты должна жить. Может быть, с родителями свидишься. За границей они. Нельзя было тебе рассказывать. Если попадешь в тот город, найди банк. Весточку получишь…

Силуэт растаял. И в этот момент Оля поняла, что бабушка говорила по-немецки.

Слезы высохли только в Москве. Да и в вагоне плакала украдкой, чтоб не лезли, не расспрашивали.

В институте предложили написать диктант.

— Вы нас поймите, девушка, мы вас примем, а вы безграмотная. Может, сперва на рабфаке поучиться надо, а потом к нам.

Диктант Оля написала на «отлично» и была записана на первый курс по специальности русский язык и литература. Жить устроилась у знакомой дяди Николая — Анны Семеновны.

— Живи, — сказала женщина неопределенного возраста, такой же внешности и занятий. — Денег не надо. Хлеб покупай, я не успеваю. А лучше готовь. Я Николаю должна. Так что живи.

Оля так и не поняла, что ей было бы выгодней: кормить или платить. Так и кормила. Остаток лета провела в институте, где начались вступительные экзамены.

— Ты бы в уборщицы попросилась, деньги скоро кончатся. Эти… в институте думают, ты святым духом питаешься.

Первого сентября началась новая жизнь. Занятий было много. Но это Олю не тревожило — она любила заниматься. Угнетало другое: почти каждый день было какое-нибудь собрание. То комсомольское, то курсовое, то групповое. Уход с них равнялся отчислению.

— Какое у тебя в школе было комсомольское поручение? — спросил комсорг факультета Михаил Лосев после первого же собрания.

— Я… У меня… Мне поручали заниматься с отстающими. Поэтому и рекомендацию сюда дали.

— А сама куда хотела? — продолжал допрос комсорг.

— Да мне с пятого класса так говорят, — отшучивалась Оля, хотя то, что она говорила, было правдой — ничем другим в школе ее занять не смогли.

— Тогда так. Через месяц картина станет ясной. Начнешь заниматься с кем-нибудь. Но серьезно. Дневник будешь вести и отчитываться. Понятно? — долговязый Миша бдительно следил за всем факультетом, но особенно «отличал» симпатичных девушек.

Оля согласно кивала головой.

Заниматься можно было сразу со всеми: группа была аховая.

— А что ж ты хотела? — удивлялась Анна Семеновна рассказам Оли. — Чтоб взяли без экзаменов и в хорошую группу? Так не бывает. Старайся. Может, и выплывешь куда.

В группе было «целых» два парня: одному досталась должность групкомсорга, другому — старосты. Девушки были, как и Оля, из далеких сел и таких же городков. Все они были неинтересными во всех смыслах этого слова. Они старательно учились, бесконечно прихорашивались всеми доступными средствами, были безмерно болтливы и бескрайне любопытны.

— Олька, ты чего в читалку не ходишь? Все одна да одна. И живешь не в общаге. У нас знаешь, как весело?

Оле хотелось ответить, что ей сполна хватает «веселья» на занятиях, но она отшучивалась и старалась все перерывы провести наедине с книгой, чтобы не вступать в дурацкие, на ее взгляд, разговоры.

Два предмета довлели над всеми: история партии и иностранный язык. Обе кафедры зверствовали, каждая по-своему. С историей помогла Анна Семеновна.

— У меня есть конспекты, можешь взять себе, — предложила она, отдавая множество школьных тетрадок, по одной-две на каждый первоисточник. — Смотри — это конспект, а это объяснения.

Оля быстро научилась подделывать почти каллиграфический почерк своей хозяйки, освободив себе массу времени.

— Ты совсем иначе пишешь, — удивлялся комсорг группы, разглядывая очередную тетрадку.

— Я обычно не очень стараюсь, но разве можно товарища Сталина конспектировать небрежно?

Комсорг отстал. Зато полюбил задавать вопросы преподаватель. Почти все ответы были записаны у нее в конце тетрадки.

— Эти вопросы им на курсах диктуют вместе с ответами, — комментировала Анна Семеновна. — Одни сочиняют, другие задают вопросы, третьи — отвечают. Из головы вопросы опасно задавать — можно не то услышать.

С немецким был «провал»: группа языка не знала совершенно. Начали с алфавита. Оля умирала от скуки, почти засыпала на занятиях, но боялась, что скоро придется открыть рот и заговорить.

Дома Оля почти всегда была одна: хозяйка пропадала на работе.

— Анна Семеновна! — спросила Оля как-то. — А где вы работаете?

— Я тебя не спрашиваю, откуда ты знаешь товарища Николая. И ты не лезь в мои дела. Работаю. Честно и добросовестно. А ты бы лучше газету почитала. Сегодня была интересная статья…

Оля начала читать газеты.

— Учись понимать, что хотели сказать читателю. Что, так сказать, донести в массы. На что нацелить. Комсомольцы должны готовиться к новой жизни, понимать ее задачи, видеть врагов. Иначе нельзя.

И вскоре девушка действительно научилась правильно читать, понимая, что ждут от нее Родина и партия.

— Придет время — дам тебе рекомендацию в партию. Если не скурвишься, конечно. Вот скажи, почему сейчас, когда страна наконец пришла в себя, обнаружилось столько врагов нашего дела? Почему столько лет мы доверяли этим людям? Не знаешь? А должна. Помни, враг всегда незаметен. Нужно быть бдительным. Иначе…

Первое время Оля думала, что Анна Семеновна так проверяет ее, потом поняла — нет, это была глубокая вера ее хозяйки — искренняя и выстраданная. Хватило ума не возражать.

— Ты что-то странное во сне