class="p1">К слову, о сжигании, я лишь недавно осознал, что меня завораживает не сам вид огня, даже не его суть, а то, что он порождает. Это можно сравнить с любимыми писателями, к биографии которых я чуть ли не равнодушен, зато произведениями их зачитываюсь донельзя, ведь в искусстве работа личности всегда должна стоять выше самой личности. Иначе говоря — в искусстве важна культурная единица как таковая, порождённая человеком, а не сам человек, ибо человек в искусстве, по моему мнению, выполняет роль антенны. Он всего лишь передаёт людям сакральный сигнал, так как искусство куда выше человеческой единицы и эта человеческая единица не способна сотворить полноценное искусство, если не притронется к краеугольному камню, к чему-то сакральному. Подобно ситуация обстоит и с огнём. Я боготворю не сам огонь, а то, что он делает. Процесс сжигания — вот что есть высшее искусство. Если субъекты, порождающее иное искусство, — это лишь антенны, передающие сакральный сигнал, то горение — это квинтэссенция сакральности, что-то неописуемо высокое относительно всего созданного человеком. Точнее, даже не само горение, а то, что оно оставляет после себя. Иначе говоря — в этом искусстве важен не субъект искусства (то есть огонь), не даже порождённый этим субъектом объект (то есть горение), а последствие — чистота.

Попробую описать, как виднеется мне это последствие, эта чистота: после сжигания объект (или вовсе субъект) утрачивает свою материальную форму, всё его физическое существо кардинально меняется. Это можно легко доказать не только красным словцом, но и посредством химической экспертизы. Представьте ситуацию — книга обливается бензином, а затем поджигается. После полного сжигания от неё останется лишь черноватая рассыпающаяся труха, можно сказать, прах. Если провести химическую экспертизу этого праха, то выяснится, что его химический состав отличается от того, который был первоначально у книги. Та же ситуация будет, если сжечь человека. Его химический состав будет иным, ибо от всей его бренной коробки останется лишь прах, чистая субстанция. Интересный факт — вес праха после сжигания человека в среднем составляет четыре с половиной килограмма. Впрочем, я отвлёкся от основной идеи, перед описанием которой отмечу пару аспектов, дабы моё последующее описание не показалось тебе (иногда обращаюсь к дневнику на «ты», всё-таки он мой лучший друг, да и занимает эту должность уже не первый год, поэтому он вполне заслужил такое обращение) совсем безумным.

Первый аспект ответит на вопрос, который мог возникнуть после внимательного прочтения ранее написанного, — почему я называю вещество, оставшееся после сжигания книги, именно прахом. Ответ прост — потому что у любого субъекта и объекта есть душа, формируемая посредством истории, пережитой этим объектом или субъектом. У книги, как у олицетворения культурной единицы, тем паче есть душа. Именно поэтому я называю это прахом.

Второй аспект — ни одна иная природная стихия не способна на что-то подобное. Ни земля, ни воздух, ни вода. Лишь огонь обладает свойством духовного очищения.

Сама же суть предмета такова: огонь сжигает всякую вещь (будь то одушевлённый или неодушевлённый предмет, хотя всякий объект в той или иной мере наделён душой), уничтожая материальную оболочку, которая на самом деле является тюрьмой для бессмертного духа. Тем самым огонь очищает предмет от этой бренности, освобождает его подлинную сущность, разрушая при этом материальную тюрьму.

Знаю, могло прозвучать глупо. Но только для глупого человека, не способного принять альтернативные взгляды. Для того, чтобы узреть в полной красе этот процесс, необходимо быть глубоко чувственным человеком, способным фибрами души уловить то, что скрывается не только от сознания, но и от подсознания.

При сжигании человека происходит аналогичный процесс освобождения души. Вот только человеческая душа имеет несколько иной, более понятный нам характер. Она куда более обширна. Может быть, именно поэтому некоторые монахи сжигают себя. Освобождают себя. Ибо человек — это не тело, это вечный дух, прикованный к бренному материальному миру оковами тела.

В последнее время я сжигал только мелкие вещи, всякие бумажки, ручку, тапок, пару отцовских рыболовных атрибутов, которые уже лет десять выполняют функцию пылесборника далеко в чулане. Но вскоре я хочу попробовать что-то большее. Если честно, мне кажется, что очищение напоминает наркотик. Я не могу остановиться. Иной раз чувствую невероятную тягу к огню, словно в самом сердце поселилась горькая искра зависимости, обдающая жаром душу.

P. S. Перечитав все выше написанное, может показаться, что во всём этом прослеживается обсессия. Забавно. Точнее, было бы забавно, если было бы правдой. Истина в огне. Истина в очищении и освобождении».

Глава 4

Через четыре месяца исполнится девятнадцать. Вчерашним вечером я второй раз в жизни ходил на масштабное сжигание. На сей раз — целое здание! Правда, оно было заброшенным, но в этом прослеживается и преимущество. Прошлый раз был заброшенный гараж, на этот раз — заброшенная школа.

У старых зданий более обширная история, как следствие — более обширная душа. Думаю, в полной мере описать чувство при очищении невозможно, хотя стоит предпринять попытку.

Чувство же подобно быстро вспыхивающей искре. Оно возникает где-то в глубинах тела. Его нельзя ни узреть, ни услыхать, лишь тончайшие струны души способны воспроизвести эту мелодию, сильно влияющую не только на всю мою бренную и бранную оболочку, но и на то, что стоит за этой материей, называемой телом людским. Важно отметить, что души фибры не воспринимают эту мелодию, сотрясающую сознание людское, а именно производят. Да, пожалуй, именно производят, ибо в глубинах человеческого «Я» таится невообразимо много скрытых чувств, являющихся сакральными, которые зачастую остаются не пережитыми людьми до конца их жизни в силу обыкновенности обстоятельств, возводящих вокруг их бытия величественные и неприступные стены рутинности. Ведь в человеке живут чувства, они неизменно таятся в недрах его сознания и сердца. Испытывает же их человек при необходимых ситуациях. Случай — это лишь ключ для открытия сейфа, наполненного определёнными эмоциями. Случай — лишь то, что позволяет пережить чувства таящиеся, но никак не то, что порождает эти чувства. Впрочем, я вновь отвлёкся от желаемой строфы: нутро людское воспринимает эту искру, эту мелодию души крайне необычным образом, ибо ощущение освобождения крупного объекта, обладающего просторным духом, заставляет пережить столь глубокий, будоражащий и амбивалентный спектр эмоций, что никаким диалектом, никаким языком его не описать, ибо сознание в миг сей переворачивается, всё начинает казаться совершенно иным, даже сам я в тот момент иным был, и не от дум и чувств иных, а от сакральной квинтэссенции, пробивавшей всё существо моё насквозь и оставляющей после себя жгучий ожог