хранили в себе воспоминания о былом, которые навсегда разделили наши миры стеной. Я даже подумывал переехать, но быстро отбросил эту идею, ибо совмещать работу с учёбой (я учился на втором курсе в университете, но то не важно, ибо несет характер обыденный, а всё, что записывается в эту рукопись души, должно избавлять от чувства этой рутинности, поэтому впредь упоминать подобные вещи мне не хочется) — идея не из лучших. Таким образом я бы уже по шею погрузился в омут обыкновенности, у меня бы не осталось времени на высшее искусство, которым я планировал заниматься чаще. Особенно полюбилось оно мне после этой первой ночи, заставившей меня определиться с тем, чем я планирую заниматься. Моё желание было донельзя просто — я хотел наполнить бытие своё бренное и бранное высшим искусством очищения и освобождения духа.

* * *

Столь подробно описывать второй мой поджог я не буду (хотя можно ли назвать то описание обширным, если я не смог передать и сотой части того, что испытывал?), обращу внимание только на основные аспекты.

Минуло почти два месяца с момента моего первого поджога. Дух мой изголодался по испытанному в тот день, поэтому я отправился на поиски цели. На сей раз я желал большего. Чего-то с более масштабной историей. Два дня ушло на поиски, ещё один день на то, чтобы решиться, ибо на сей раз это была заброшенная школа — очень ответственный объект, находящийся в черте города, в не малолюдном районе, поэтому шанс стать замеченным был как никогда велик.

Основываясь на своём прошлом опыте, я понял, что расстояние практически не влияет на ощущение очищения. Оно всё равно находит тебя, куда бы ты ни убежал, ибо оно выше материи и, скорее всего, фундаментальных законов этой вселенной, ибо оно — самобытная, совершенно другая вселенная. Именно из-за неважности расстояния субъекта, порождающего процесс, от субъекта освобождающего я решил после поджога не ошиваться где-то поблизости, а как можно быстрее отдалиться, дабы точно остаться незамеченным. Но, так как поблизости находились жилые дома, я быстро отбросил идею просто бежать, ведь кто-то наверняка заметил бы. Вместо этого я придумал достаточно неплохой план.

Во всяком случае, план отхода — это лишь точка после новой главы, где царят строфы высшего искусства. Как несложно догадаться, куда больше меня интересовали сами главы. В ночь накануне отправления на первую вылазку я не смог уснуть, меня терзало невыносимое ожидание, различные мысли и представления того, как всё произойдет, хотя до самого поджога оставалось ещё несколько дней.

В полночь я, напялив на себя куртку, явно превышающую мой размер на пару единиц, футболку, кофту, две пары штанов, дабы казаться крупнее, шапку, очки, рюкзак, в котором лежала пятилитровая канистра бензина и полуторалитровая бутылка из под кока-колы, также наполненная бензином, отправился в путь, понимая, что меня ждёт по меньшей мере ещё пять таких походов, но всё же нутро моё царапали когти страха и сомнений.

Я был невероятно осторожен, постоянно проверял, не заметил ли кто меня, но излишняя осторожность тоже не сулила ничего хорошего, поэтому я силился придерживаться стандартного поведения. За исключением походки, её пришлось кардинально изменить, благо я тренировался.

Подойдя через два с половиной часа к нужному объекту, я обошёл здание так, чтобы оказаться с стороны внутреннего входа в заброшенную школу. Лицевая сторона выходила на жилые дома, поэтому перелезающий через забор мужчина в третьем часу ночи, если бы был замечен, наверняка вызвал бы подозрения. Задняя же сторона выходила на шоссе, по которому машины в столь поздний час проезжают редко. Внимательно осмотревшись да прислушавшись, понял, что опасности нет, поэтому уверенно перелез чрез двухметровый забор, а меж тем в черепную коробку мою заползла мысль о том, что школы, окружённые забором, больше похожи на колонии для малолетних преступников. Я могу понять, каково предназначение заборов, например, в детском садике, ведь детишки действительно могут убежать (тут мне внезапно вспомнился случай, как я, будучи детсадовцем, после многочисленных попыток перелезть чрез забор наконец достиг желанного и убежал из сада), поэтому там они необходимы, но зачем же заборы в школе, коль вход всё равно постоянно открыт? Не для мнимого контроля ли? Такие мысли посещали меня, когда я перелазил через этот забор.

Когда перелез, проверил, не повредилось ли содержимое рюкзака. Всё было цело. Я отправился аккуратно бродить по дворику школы, ища место, где бы смог проникнуть внутрь. Такового не нашлось, все три выхода (такое количество, наверное, было сделано в целях безопасности при пожаре или прочих происшествиях) были крепко заперты. Окна первого этажа заколочены ничуть не хуже; для того, чтобы оторвать доски, хоть немного прогнившие, но до сих пор крепкие, потребовался бы лом или топор, но всё же я попробовал отодрать хоть одну вручную. На это ушло семь минут, и с другой стороны оконного проёма, в котором не было стекла, меня встречал ещё один слой досок, находящийся с внутренней стороны помещения. Дотянуться до него я не мог.

В этот момент я вновь ощутил некую двоякость мыслей и желаний — хотелось всё бросить и уйти, с иной же стороны я был готов сделать всё что угодно, лишь бы не уходить. Одним словом, мысли мои тяжелели.

И всё же было предпринято решение лезть на козырёк, находящийся над основным входом, а уже оттуда попробовать перебраться на второй этаж. Встав на перила, находящиеся по обе стороны от лестниц, ведущих к входу, я дотянулся до козырька. Затем, оперевшись ногами об угол, сумел забраться на сам козырёк, но изрядно при этом запачкал одежду. Чуть не слетели солнцезащитные очки.

Встав на козырёк, который немного прогибался под моим весом, я сумел дотянуться до оконной рамы второго этажа. Пробравшись внутрь, я примерно полтора часа ходил по зданию, изучая все кабинеты и классы.

Впервые в жизни я ощутил присутствие духа в целом здании. Точнее сказать, дух сей нашёл пристанище в разуме моём, зазвучав в голове голосом иным, не моим, отчасти даже не человеческим. Хотя тональность и звук его был человечен, но что-то прослеживалось в нём выдающее сакральное происхождение. Во всяком случае, вот что важно — голос этот не мне принадлежал и не мои мысли озвучивал. Он что-то прошептал, я даже не сумел разобрать целостного предложения — лишь бессвязные слова: смех, абрикос, радость, ритуал. Остальные слова были мне непонятны, поэтому общего смысла услышанного я не понял, но был удивлён этому голосу в своей черепной коробке.

После изучения здания я выламывал