кузнечик просто висит в воздухе. Наконец Дождевик проглотил мясо, отломил себе кусочек медового пирога и снова перевёл взгляд на огонь.

– Что с тобой? Ты сегодня очень тихий, – заметил Вереск. – Переживаешь из-за руки?

– Да, немножко. А ещё… что-то я вдруг подумал про нашу сельскую родню. Помните Вьюнка, Клевера, Морошку и кузена Чихотника?

– Да про них уже сотню кукушкиных лет ничего не слышно! – воскликнул Мох. – Они всё ещё живут у того ручейка в деревне? Как его там – Шальной Ручей вроде?

– Вот-вот, – сказал Дождевик. – Вьюнку просто сказочно повезло. Он до сих пор охраняет то же место, что и в былые времена, – излучину ручья, где испокон веков растут дубы.

– Райское местечко, должно быть, – мечтательно сказал Мох.

– Жаль, что до них так далеко, – вздохнул Дождевик. – Может, они разобрались бы, почему я… ну, исчезаю. Кузен Чихотник кое-что знает о целебных травах, а Вьюнок живёт на земле даже дольше, чем я. Наверное, он подсказал бы, что делать.

– А знаешь, кто ещё может что-то знать? Робин Весельчак.

– Верно-верно, Мох! Робин – самый старший и самый мудрый из всего тайного народца. Когда-то мы с ним встречались – ещё при римлянах. Но кто же знает, куда Робин подался теперь!

– Знаете что? – внезапно сказал Вереск. – Давайте отправимся в поход к Шальному Ручью! Я уж как-нибудь найду путь на окраину города, а когда окажемся на природе, попросим помощи у птиц. Дрозд и скворец правы: пора бы нам прогуляться, на мир посмотреть.

Трое друзей сидели у очага, а в саду между тем становилось всё темнее. Ветки старого ясеня жутковато стонали на ветру. Вскоре на землю упали первые тяжёлые капли дождя. Беседа у огня продолжалась и после того, как в ближайших домах друг за другом погасли окна. Иногда друзья вроде бы соглашались, что лучше остаться в обжитом, безопасном месте. Но потом Дождевик замечал, что должен расспросить кого-нибудь про свою руку. И тогда им начинало казаться, что надо обязательно, непременно выбраться в поход к Шальному Ручью и навестить тамошних родичей.

И всё-таки Мху совсем не хотелось покидать милый, уютный дом у корней ясеня и любимый сад, где жили все их друзья. Конечно же, все трое скучали по местам, которые охраняли когда-то прежде; но Мох довольно смутно помнил былые времена. Куда ближе и дороже ему была Ясеневая улица, хоть на ней теперь осталось не так уж много ясеней. Вдоль улицы стояли людские дома с небольшими двориками, в которых трое приятелей не бывали ещё ни разу. Правду говоря, Мох не представлял себе, как выглядит мир за высоким забором их сада. А неизвестное часто кажется страшней, чем есть на самом деле.

Наконец друзья устали от споров, расстелили спальные мешки, устроились поудобней и сладко уснули.

Ночь была ненастная, с внезапными порывами ветра, который подхватывал бумажные пакеты и пластиковые стаканчики, кружа их в бешеном танце посреди улицы. Большинство местных кошек пряталось по домам, а вот лисицы не испугались грозы и всю ночь занимались своими лисьими делами. Гром сердито бормотал что-то в небе, а молнии поначалу вспыхивали вдали, но вскоре засверкали совсем близко. Одна из них ударила в высотное здание на соседней улице, а другая – в шпиль местной церкви. Гром свирепо громыхнул прямо над маленьким садом.

Той ночью Мох тревожно ворочался и бормотал во сне, а один раз даже вскрикнул. Вереск безмятежно храпел, но Дождевик не спал и с удовольствием вдыхал игристый, насыщенный электричеством воздух. Услыхав крик, он встал, в темноте подсел поближе к постели Мха и тихонько забормотал рифмованные строчки, прогоняя дурные сны. Стихотворение было очень старым. Теперь никто уже не понимал, что оно значит; но когда-то, в былые времена, его сочинил Робин Весельчак, старейшина тайного народца.

Ясень, дуб и тёрн

Стоят с начала времён.

Под тисом и рябиной

Спит новый век невинный.

Ближе к рассвету дождь понемногу затих, а гром выбился из сил и устал ворчать. На заре, когда над Ясеневой улицей защебетала первая птица, небо было ясным и чистым, как будто его хорошенько вымыли к началу нового дня.

Именно тогда старый трухлявый ясень содрогнулся, издал странный, скрипучий стон – и развалился надвое. Половины с оглушительным треском рухнули в разные стороны, опрокинув забор и усеяв лужайку, клумбы, батут и крышу сарая переломанными ветками и мириадами щепок. Сад теперь было не узнать. В человеческом доме начался переполох: взрослые и дети, разбуженные внезапным грохотом, подскакивали в постели, испуганно таращили глаза и хватались за сердце. Над садом с тревожными криками метались птицы.

В один-единственный ужасный миг опрятный садик исчез под горой обломков, а от уютного дома у корней ясеня ничего не осталось. Шкафчики, так искусно сделанные из коры, были расплющены. Шкатулка с драгоценной коллекцией песчинок погибла. Почти все ракушки с наливкой были разбиты вдребезги. А трое жильцов домика куда-то пропали.

3. Конец и начало. Трое бездомных хранителей отправляются в поход

Через путаницу упавших веток осторожно пробралась девочка с взлохмаченными волосами, одетая в клетчатую пижаму и халатик. В руке у неё был надкусанный ломоть хлеба, невероятно щедро намазанный шоколадной пастой.

– Эй, кто-нибудь! – позвал Дождевик из-под перевёрнутого птичьего гнезда.

– Ой, помогите! Слезь с меня! – завопил Вереск, отчаянно брыкаясь, чтобы сбросить крупную щепку – почти что целый сучок! – со спального мешка, который до этой ужасной минуты казался таким тёплым и уютным. Тем временем Мох пытался хоть что-нибудь рассмотреть сквозь упавшую на него кучу сухих коричневых семян ясеня.

– Это что, к-конец света? – жалобно проскулил Мох.

И вдруг, без всякого предупреждения, огромная рука сгребла семена и отшвырнула прочь, как будто они совсем ничего не весили. Вереск, который уже собирался выползти на свет, завопил от ужаса и юркнул под гнездо, поближе к Дождевику.

Мох на всю жизнь запомнил то, что случилось в следующий миг. Над развалинами их милого дома нависло огромное человеческое лицо со смуглой кожей, чёрными волосами и шоколадом на подбородке. Лицо улыбнулось.

– Привет, – сказал голос.

Мох застыл на месте, выпучив глаза от страха.

– Ты не ушибся, малыш?

Как это может быть? Современный человеческий ребёнок говорит на языке природы? Наверное, ему просто мерещится?

– Я Ро. Я живу тут рядом, в пятьдесят первом доме, за вашим забором. Только забора теперь нет. А ты кто такой?

– Молчи, Мох! – донёсся громкий шёпот из-под гнезда. – Не говори, как тебя зовут!

– Мох! – сказала