Натянув одеяло до самого подбородка, Мох смог только мотнуть головой туда-сюда.

– Просто Мох? Ну ладно. Рада познакомиться. Так меня папа учит говорить, только я всё время забываю. Тебе что-нибудь нужно? Я могу принести. Слушай, если хочешь конфет, я тебе дам немножко своих.

Мох весь затрясся, но не сказал ни слова.

– А может, отнести тебя в безопасное место? К нам в сарай, например. А дверь я оставлю открытой. Мы так делали в прошлом году, когда в дом залетела птица. Прямо через стекло! Папа сказал, что ей просто надо прийти в себя и отдохнуть. И правда, она потом выздоровела и улетела.

Мох по-прежнему молчал.

– Это был зяблик, – продолжала девочка. Самец, так папа сказал. Они живут у нас в кустах. Вот поэтому мы их не стрижём – ну, кусты. А ты когда-нибудь видел гнездо? А я видела, только старое, уже пустое. Оно было круглое, а внутри много-много перьев. Птицы их так здорово строят!

Молчание.

– Не знаю, зачем этот глупый зяблик полетел прямо в стекло. Как ты думаешь? Может, он его просто не заметил? Но я всё равно обрадовалась, когда он выздоровел. Хоть он и обделал мне весь самокат.

Бедняга Мох не мигал уже, кажется, целую вечность. Ро снова откусила хлеба с шоколадом и принялась жевать, задумчиво склонив голову набок.

– Может, ты просто хочешь побыть один?

Мох медленно, опасливо кивнул.

– Так нечестно… Почему-то животные никогда со мной не играют. А я просто хочу подружиться. Может, ты им всем скажешь, что я хочу дружить? Слушай, мне ужасно жалко твой домик. Он был такой уютный – даже лучше, чем гнездо. Куда же ты теперь пойдёшь?

Мох пожал плечами. Об этом страшно было даже думать, особенно рядом с этой великаншей.

– Ну ладно. Надеюсь, ты найдёшь новый дом и он будет где-то рядом, чтобы я могла зайти в гости. Тебе обязательно надо посмотреть наш сад! Он ещё лучше, чем этот. У нас есть лужайка с полевыми цветами и ещё много всего. Слушай, мне пора идти. Надо собираться в школу.

Мох протяжно, медленно выдохнул.

– Ой, чуть не забыла! Хочешь хлеба с шоколадом? Он вкусный, я сама намазала! – девочка вытянула перед собой руку с бутербродом. Шоколадная паста медленно стекала с него, словно душистая тёмная лава.

– Нет? Ну как хочешь. Пока, Мох! – она улыбнулась, куснула бутерброд и зашагала обратно в свой сад, обходя ветки упавшего ясеня.

Едва девочка скрылась из виду, трое друзей юркнули за клумбу с бессмертником, где частенько прятались от любопытных глаз. Там они наконец дали себе волю: прыгали, кричали, ругались, махали руками, наперебой выкрикивали вопросы, но не слушали ответов, рвали на себе волосы и всячески выплёскивали страх и потрясение, которые вселила в их души встреча с человеком.

Тайный народец редко попадается на глаза людям, но иногда такое всё же бывает. Сотню лет назад, например, двое дальних родичей Вереска из английского графства Нортгемптон плыли на лодке по ручью и вдруг увидели в кустах на берегу мальчугана в коротких штанишках. Он глядел прямо на них как заворожённый. Испуганные человечки налегли на вёсла из продолговатых семян сикомора и быстро отплыли подальше. Но потом они ещё много лет гадали: сохранил ли мальчик их секрет или вырос и рассказал кому-нибудь про то, что видел в тот день на ручье?[1]

Наконец Мох, Вереск и Дождевик немного успокоились, а Мох даже всплакнул, отчего ему сразу полегчало. Трое друзей выглянули из-под куста, чтобы узнать, что осталось от их дома.

– Кажется, сегодня нам повезло, – сказал Дождевик. – Мы могли серьёзно пострадать или даже погибнуть – если не от бури, то от рук этой человеческой девочки!

– Повезло?! Ты считаешь, что нам повезло?! – изумился Мох. – Ну да, девчонка меня не раздавила и не утащила с собой, чтобы посадить в клетку. Но наш милый дом разрушен! Сад погиб, и почти всё наше имущество пропало, даже твоя шкатулка с песчинками! Ничего себе везение! Что же нам теперь делать? Куда идти? Что с нами будет? И почему, во имя Пана, я хотя бы не взял у неё чуть-чуть сладенького?

– Я вот чего не понимаю, – начал Вереск. – Девочка говорила на языке природы. Но ведь люди его давно забыли?

– Может, она особенная? Гениальный ребёнок? – предположил Мох.

– Да, наверное, – покивал Вереск. – Хотя по виду и не скажешь. Тоже мне гений: всё лицо перемазано!

– Интересно… – задумчиво протянул Дождевик. – Может, всё дело в играх? Любой человеческий ребёнок умеет и любит играть, а вот взрослые этим почти не занимаются. Возможно, и с языком природы то же самое? Они его знают в детстве, но забывают, когда становятся старше?

– Взрослые у них не играют? Ох, как это грустно, – сказал Вереск. Сам он обожал подвижные игры: мог часами гонять жёлудь по двору. – А как же они тогда развлекаются?

– Честно говоря, понятия не имею, – ответил Дождевик.

– Да ладно, Мох, не переживай, – ободрил приятеля Вереск. – Вспомни, сколько лет мы живём в Зелёном Мире и сколько домов уже сменили! Давайте просто пойдём к Шальному Ручью, как и собирались. Мы же вроде все согласились, что пора бы сменить обстановку?

– Ну… – начал Дождевик, который помнил, что согласились не все. Однако Мох, который накануне был против похода, теперь смирился с неизбежностью. Ведь дома-то у них больше не было.

– Да! Давайте пойдём сегодня же. Пора отыскать наших родичей. Я слышал, что они живут в очень крепком дубе, – горячо сказал он.

– Невероятно крепком! – поддакнул Вереск, легонько толкнув Дождевика. – Удивительно живописном и… мм… на редкость просторном!

– Дупло у них очень светлое, – закивал Дождевик. – Кажется, выходит на запад.

– Ну что ж… Значит, решено! – сказал Мох.

В следующие пару часов на обломках старого ясеня царила суматоха. Мох, Вереск и Дождевик разбирали завалы в надежде спасти хотя бы часть своих пожитков. Найденные вещи они сваливали как попало, да и вообще скорей мешали, чем помогали друг другу. Мох то и дело отвлекался на раздумья, нельзя ли что-нибудь склеить, заштопать или починить. Дождевик осматривал каждую песчинку, но каждый раз отбрасывал её с печальным вздохом.

Затем из дома вышли двое взрослых людей. Они долго смотрели на заваленный ветками сад и громко, неразборчиво о чём-то говорили, а трое друзей, затаив дыхание, прятались под обломками коры. После этого Вереск начал поторапливать остальных и всё время шипел: «Эй, шевелись! Быстрее!» Работать в такой нервной и тревожной обстановке было тяжело. В конце концов у Дождевика