облетевшие с куста, шуршали чуточку жутковато; но людских голосов слышно не было, да и запах человека ниоткуда не доносился. И всё же совсем рядом, в темноте, таилось что-то – или кто-то? Трое друзей ясно чувствовали: они здесь больше не одни.

И тут откуда-то сверху вновь послышался звук, который их разбудил, – пронзительный клич «кью-ю-ю-ювик!», за ним издалека последовал отзыв «у-ху-ху-у-у!». Затем с ветки бука, низко нависавшей над дорогой, слетела крупная ночная птица с белой мордочкой в форме сердечка и роскошными пёстрыми перьями. Она приземлилась у самого куста.

– Надо же! Что это тут такое? – спросила птица, глядя на троих путников. – Ясно, что вы не полёвки, а жаль, потому что я проголодалась. Может, вы гоблины?

Дождевик, Вереск и Мох дружно ощетинились.

– Ещё чего! – воскликнул Дождевик. – Мы из тайного народца. А вы, если не ошибаюсь, неясыть – родственница совы.

– Верно! Я миссис Бен… Кью-ювик! – снова выкрикнула птица, повернула свою странную голову направо и стала ждать ответного «у-ху-ху». – А вон там, подальше, мой дорогой супруг. Он у меня застенчивый. Так вы, значит, из тайного народца? Как интересно! Я слыхала про вас легенды, но вижу в первый раз. Признаться, я думала, что вы все вымерли!

– Вымерли? – нахмурился Дождевик. – Ну что вы, это невозможно. Наш народ бессмертен – мы будем жить в Зелёном Мире до конца времён. Вымерли? Что за чепуха, клянусь Паном!

– Значит, в этих краях больше нет никого из наших? – подал голос Вереск. – Совсем никого?

– Боюсь, что я ни про кого не слыхала – а уж я-то знаю всё, что здесь творится. А вы здесь надолго? По правде говоря, я буду рада, если вы тут поселитесь. Говорят, ваш народ приносит удачу. Если хотите, после охоты мы поищем вам какую-нибудь норку. Я не прочь немножко полетать на рассвете.

– Спасибо, вы очень любезны. Но мы идём к Шальному Ручью, навестить тамошних родственников, – сказал Вереск. – Не знаете ли, сколько ещё нам шагать?

Миссис Бен слегка выпучила глаза, и Мох с Дождевиком испуганно переглянулись. Но через мгновение неясыть вытянулась во весь рост, зажмурилась, раскрыла клюв и срыгнула на траву маленький, аккуратный шарик. Это был комок из серой шерсти, дочиста обглоданных костей и прочих непереваренных остатков недавней добычи: мышей, полёвок, жуков и даже лягушек. Мох отошёл подальше, но Вереск уставился на неаппетитный ком с явным любопытством.

– Прошу прощения, – сказала миссис Бен. – Хм, Шальной Ручей… Кажется, один из моих предков когда-то жил в кроне дерева на его берегу, – она дважды моргнула огромными глазами. – Ну, знаете, все эти семейные легенды… Но это было так давно и так далеко! Не могу точно сказать, где он находится. Но пешком вы туда и до зимы не дойдёте. Уху! Нипочём не дойдёте.

Когда друзья отправлялись в путь, Вереск рассчитывал, что им помогут птицы. И вот, пожалуйста, они встретили птицу – да ещё такую, что летает куда дальше, чем воробей или дрозд. Но она не может подсказать дорогу! Конечно, полезно отличать север от юга и читать звёздное небо, словно карту. А что толку, если ты не знаешь, в какую сторону идти и сколько времени займёт дорога?

Дождевик повернулся к Вереску.

– Так я и знал! До Шального Ручья слишком далеко, а мы слишком маленькие.

Мох тревожно переводил взгляд с одного друга на второго. Иногда они ссорились, и жизнь сразу же становилась неуютной. Однажды Вереск лягнул Дождевика по лодыжке, когда они поспорили, стоит ли заводить дома ручного навозного жука. От удара Дождевик свалился прямо на жука и раздавил его насмерть. Проблема таким образом решилась сама собой, но спорщики отказывались разговаривать друг с другом ещё целых десять кукушкиных лет. Это было тяжёлое время.

Миссис Бен довольно-таки неуклюже задрала одну ногу и задумчиво почесала когтем клюв.

– Раз уж вам нужно добраться в такую даль, попробуйте доехать на оленях, – подсказала она. – Эти ребята быстро бегают и не отказывают в помощи друзьям. Правда, нет никаких гарантий – у-ху-ху, совсем никаких гарантий, – что они посчитают друзьями вас. Но если говорить с ними вежливо и уважительно, они, наверное, согласятся подвезти вас хотя бы немножко.

– Какая замечательная идея! – воскликнул Мох. – Правда, Вереск? Дождевик? Ну надо же! Я сам нипочём бы не сообразил.

– А я сообразил бы, если б кто-нибудь догадался спросить меня, – Вереск обиженно шмыгнул носом, отчего Дождевик ехидно выгнул бровь.

– Значит, решено, – поспешно сказал Мох, чтобы друзья не успели затеять перебранку. – Едем на оленях. Не подскажете ли, где нам их найти?

– Ух-ух, нет. Боюсь, что с ходу не отвечу. Олени очень робкие и скрытные, хоть и держатся большими семьями. К тому же стада вечно переходят с места на место. Но если вы будете здесь в это же самое время завтра ночью, я постараюсь прилететь с новостями. А до тех пор вы можете поспрашивать других зверей и птиц про Шальной Ручей. Только не связывайтесь с полёвками – они совсем безмозглые. Поэтому их так легко поймать!

С этими словами неясыть расправила крылья и взмыла в тёмное ночное небо. Прощальный клич «кью-ю-ювик» и ответное «у-ху-ху» растаяли где-то на востоке.

Вы когда-нибудь встречали весенний рассвет под открытым небом? Вот как он начинается: все птицы запевают в одно и то же время, приветствуя новый день. И тут уж никак не обойтись вялым чириканьем: надо стараться на совесть, голосить, выводить рулады, заливаться песней, будто мощный хор, или горланить, как футбольные болельщики, когда мяч летит в сетку, – словом, не отставать от других. Упитанные рябинники вопят; малютки-корольки так отчаянно рассыпают трели, будто вот-вот лопнут; малиновки поют грустно и звонко, а чёрные дрозды – радостно; пеночки как будто звенят монетками, зяблики переливчато свистят; славки надсаживают горло; завирушки трещат; скворцы улюлюкают и пищат, словно роботы, и ещё много-много песен несётся со всех сторон. Вот эти звуки и разбудили троих наших друзей. Хоть они и привыкли к рассветному хору на Ясеневой улице, но здесь, за городом, птиц было куда больше. Звучали новые, непривычные песни и голоса, и уснуть под оглушительную симфонию троим путникам больше не удалось.

Наскоро позавтракав кашей из пыльцы и свежевыжатым одуванчиковым соком, друзья решили осмотреться. Когда они пришли сюда и разбили лагерь, уже темнело, и они не успели как следует разглядеть место, которое выбрали для ночлега. Теперь по дороге мимо их куста всё чаще проносились машины, и троица направилась в другую сторону – туда, где колыхалась густая трава, ещё влажная от ночной росы.

По земле между высокими стеблями вились и петляли узкие тропки. Человеческий глаз