к лучшему. Во-первых, я все-таки поел типичной новогодней еды, которой меня угостила хлебосольная хозяйка. Правда, любимого мною по прошлой жизни салата оливье тут не делают, но нечто под названием «картофельный салат» на вкус очень похоже! Мои родители его не любят и обычно не готовили, а тут я прямо распробовал. Еще мне достался здоровенный бифштекс с какой-то там зеленью на гарнир, который я проглотил почти не жуя, три кружки сладкого чая, кусок торта и неучтенное количество имбирного печенья. И нет, я не лопнул. Скорее, почти пожалел, что приехала скорая с нормальным контейнером для сердца Тени и наш кортеж, после чего мы выдвинулись на аэродром.

В промежутке между зажевыванием проснувшегося откуда-то бесконечного голода (хотя, блин, ясно откуда — дрался, летал, еще и ожог от Тени залечивал) я успел наскоро, до пояса, помыться и даже переодеться. Жена командора, Наталья Никифоровна, статная полная женщина лет сорока, посетовала, что вещи ее младшего сына будут мне велики, но зато «Галочкины — как раз!»

Тут я напрягся, но потом решил, что платье мне не предложат, а кофту в цветочек и веселенькую курточку как-нибудь переживу. К счастью, Наталья Никифоровна принесла мне нормальную красную футболку, нормальный красный свитер и нормальную красную куртку, все вполне себе унисекс. Ну что ж, спасибо Галочке за монохромные вкусы!

С собой командорская супруга отсыпала мне еще печенья. Какая хорошая женщина! И правильно. Довольный гб-шник — спокойствие в стране.

Дорогу до Лиманиона я почти не запомнил. Частью обдумывал, что сказать Аркадию, частью трепался с Командором, частью жрал печенье, частью дрых. По-моему, больше дрых. Время как-то проскочило мимо меня.

В столицу мы прилетели в половине третьего. Обратный отсчет продолжал щелкать в моей голове, но, к счастью, сопровождающий теперь сердце немногословный пожилой медбрат из военного госпиталя Каликии подтвердил, что я запомнил правильно: извлеченное из тела сердце живет от четырех до шести часов. Магическое, как я подозревал, продержится дольше — вопрос, насколько? Плюс еще сколько-то времени займет сама операция… Впрочем, медбрату я это не сказал: Командор предупредил, что он под общей подпиской о неразглашении, но в детали не посвящен.

Пока часов прошло ровно три: мы долетели так быстро, потому что в распоряжении Командора оказался небольшой сверхзвуковой самолет. Вроде бизнес-джета, только этот сделан на основе бомбардировщика! Дольше пришлось готовить его к полету, чем собственно перемещаться из Каликии в Лиманион.

— Надо же мне как-то успевать по всему Ойкосу, — пожал Командор плечами в ответ на мое удивление.

Из аэропорта до госпиталя нас довезли на вертолете — виват организационному таланту Командора. Зря он кокетничает, чудотворец еще тот. Особенно если вспомнить, какая сегодня дата.

А в госпитале нас первым делом встретила Леонида Георгиевна, не к ночи будет помянута. Прямо на вертолетной площадке на крыше.

— Василий Васильевич, как это понимать? — довольно резко спросила она моего спутника. — Почему вы велели без вас не начинать? У меня, вообще-то, расписание! Мы уже час как должны были приступить!

Приступить, я так понимаю, к операции. Час назад? То есть Аркадия все-таки собирались оперировать сегодня? Вот как чувствовал, что он меня где-то обманывал!

— Потому что Кирилл добыл для вашего пациента эксклюзивное донорское сердце, — сказал Командор. — Которое, по его мнению, имеет больше шансов на успех, чем ваш имплант.

Блин! Вот кто ж так формулирует! Сдал меня этой мегере с потрохами. Сейчас как станет в позу, как устроит нам…

Но Романова и не подумала истерить. Просто поглядела на меня, на хмурого медбрата с контейнером в руках — и махнула рукой. Мол, следуйте за мной.

Вот так я сходу попал на медицинский консилиум. Или допрос? Романова, видно, поняв, что время дорого, не потащила нас в свой кабинет, а вместо этого попросила медбрата подождать и завела нас с Командором в какое-то пустовавшее, довольно пыльное помещение на верхнем этаже, где стояла медицинская кушетка с лампой (и больше ничего). Затем велела:

— Рассказывайте.

— Предпочел бы рассказать первым делом Аркадию, — отперся я. После всего, что со мной за сутки напроисходило, мне уже не очень-то и понятно было, что просто секретно, а о чем надо молчать даже под пытками. И мое избавление от Проклятья, и информация о существование Теней тянули на гостайну. Совет от бессердечного коллеги мне нужен был как никогда.

— Естественно, сейчас расскажете ему, — сказала Романова раздраженно. — Но сначала я должна хотя бы приблизительно понять, что мне говорить команде! Я так понимаю, время дорого, да? Пока вы будете общаться с моим пациентом, мне нужно изменить план операции!

Ого! Так она мне на слово поверила, что ли? Ни хрена себе. Но выбора нет: придется рискнуть и что-то сообщить. Вернее не что-то, а самое важное для хирурга-трансплантолога.

— Сердце, которое я принес, связано с Проклятьем.

— Как это связано с Проклятьем? Они же исчезают!

Ну, хоть не спросило, как это я вырвал сердце ребенка. Хотя могла бы, тут я бы ее не осудил.

— А это не исчезло. Особые обстоятельства. После вживления оно подключит к магической регенерации весь организм, — видя скепсис в глазах хирурга, я с нажимом добавил. — Дети-волшебники не болеют. Вообще. У них просто не развивается воспаление.

— Допустим, — мелкие морщинки на лбу Леониды Георгиевны расправились. Главного аргумента оказалось достаточно: иммунное отторжение ведь тоже воспаление. Однако так просто согласиться лечащий врач Аркадия тоже не могла: — А не попытается ли эта магическая регенерация перекроить моего пациента по лекалу ребенка-волшебника? Из взрослого организма сделать детский? С фатальными последствиями.

— Вы же сами в это не верите, — укорил я докторшу. — Проклятье не восстанавливает по шаблону, а просто залечивает. Не то оно не стирало бы детей-волшебников при падении давления крови!

— Действительно. Ну что ж, с учетом всего, что вы сказали… — Леонида Георгиевна вдруг улыбнулась. — А где тогда рука?

— Что? — не понял я. Только спустя долгую секунду до меня дошло, что это была шутка. Вот ведь… врач!

— Даме обычно предлагают руку и сердце. А у вас некомплект.

— Я же не вам его нес!

— Нет, именно мне. Потому что Весёлов с ним ничего толкового сделать все равно не может. И про руку я абсолютно серьезно: мне бы надо осмотреть тело, из которого вы извлекли орган… Где оно? Не растворилось в воздухе, надеюсь?

— Нет. Лежит на горном