— Та-ак... — медленно, саркастично проговорила я, — а что случилось с прежней?

Живое воображение нарисовало мне сцену, где огромный Акулов, поименованный в мыслях Синей Бородой крадётся по своему тёмному как пещера австралопитека дому, а за плечами несёт недвижное тело очередной жены в подвал. Интересно у него есть подвал? Стало жутко. Босс ещё усугубил положение, хищно улыбнувшись.

— У меня конкретное предложение, Волкова. Ты неплохо заработаешь. Плюс у тебя будет работа. Сумму вознаграждения ты знаешь. Заметь, я взял тебя на должность без собеседования только по одному твоему жуткому рассказу о мучениях на дыбе, — он ловко выхватил салфетку из салфетницы и ручку из нагрудного кармана, быстро нацарапал на хлипкой бумаге цифры и сунул мне под нос записку.

Я ошарашенно взглянула на сумму, затем на мужика, снявшего за это время пиджак, закатавшего рукава белой рубашки и ослабившего узел галстука.

— Хорошо... Жена... И что я должна буду делать? — но спросить мне хотелось другое.

Босс поднял бровь, и уголки его губ медленно поползли вверх. Как будто считал, о чём была моя мысль. Да наверняка. Взбесил ещё сильнее.

— Должна будешь сыграть роль моей жены.

— То есть?

— Всё просто: ты моя жена. Просто будь. Тебе даже рта открывать не придётся, слава богу, — съязвил Акулов.

— Означает ли это то, что я должна буду... — у меня возник ступор с продолжением, и я посмотрела на него, тщетно пытаясь найти поддержку.

Акулов сложил руки на груди и прикинулся идиотом, делано-вопросительно посмотрев мне прямо в глаза. Он и не думал мне помогать, упиваясь тем как я пунцовею на его глазах, хотя я и старалась не выдать своего смущения.

— Спать со мной? — наконец босс сжалился надо мной, издевательски хохотнув, заставив почувствовать себя какой-то прокажённой, уродиной или из другой, низшей, касты, что была не достойна и кусочка его холёного тела.

Где-то внутри он уязвил меня. Какого лешего он вообще мог уязвить меня?! Акулов цепко прошёлся по мне своим непроницаемым взглядом. Оценивающе, жгуче. Наверное именно так раздевают глазами. Профессионально. Несмотря на то, что смутилась, я сделала независимый вид, даже не подумав отвести взор.

— Будь спокойна, — пообещал Акулов, цепко обежав моё лицо непроницаемым взглядом.

Хотелось задать вопрос чего это, но я сдержалась. И пока зачем-то возмущённо пыхтела, он допил виски. Внешне Михаил выглядел расслабленным, но его поджатая нижняя челюсть, о которую в обычном-то состоянии можно было обрезаться, сейчас заострилась настолько, что с головой выдавала всё его напряжение. Он нуждался во мне. Дико. Да и предложенная сумма была шикарной...

— Я буду жить здесь? — изобразив из себя деловую колбасу, спросила я, обозначив таким образом согласие на сделку.

Акулов едва заметно облегчённо вздохнул.

— Да, — нехотя ответил тот.

Чувствовалось, что пускать кого-либо в свою мужскую берлогу этот суровый мужик не хотел, но для дела готов был терпеть неудобства. К дому я смогу привыкнуть. Всё лучше, чем снятый в спешке угол в хрущёвке. Я довольно улыбнулась, проигнорировав нахмуренные брови Михаила.

— А тебе палец в рот не клади, а, Волкова? Не зарывайся и не переходи границ, давай двигай за мной.

Я оставила замечания Акулова без внимания и поднялась на второй этаж. Он проводил до небольшой комнатки с панорамным окном и балконом.

— Здесь будешь, — равнодушно кинул он, — в шкафу и в ванной всё необходимое. Болеешь чем? — в карих глазах появилась издевательская насмешка, он словно всё время бросал мне вызов, либо его забавила моя реакция на мои слова.

Мне захотелось вгрызться ему в кадык, но я решила, что так дело не пойдёт, ведь неизвестно сколько будет тянуться сделка, и надо «бить» по его нервам его же оружием.

— До того момента как встретила вас, нет, — я думала, что обмен любезностями на этом будет завершён, но Акулов продолжил.

— Эта вся одежда? — кивнув на меня, спросил босс как будто заботливо.

— Нет, осталась в съёмной квартире, завтра могу съездить, — предложила я, подумав, что ну вот может же он говорить нормальным тоном, но тут же изменила своё мнение, услышав его ответ.

— Нет, не надо, а то клопов ещё притащишь, — поморщился тот и рассмеялся, заметив, что ему удалось задеть меня за живое.

Михаил вышел от меня явно довольный собой. Ну вот живёт же такая сука на свете! Небось доводит своих подчинённых, что те готовы вешаться от его самодурства. Что уж говорить, если и жену довёл. Сбежала, наверное, под покровом ночи с любовником садовником. Или он её… съел, что вполне себе может быть судя по его мощной комплекции. Стоп! Вообще-то он ничего не сказал про жену. Она вообще есть или была? Посвящать меня в свои планы он не собирался.

Покружив по комнате, я нашла огромный белый махровый халат, приняла душ, предварительно двести пятьдесят раз проверив замок. Замкнуть комнату не удалось из-за отсутствия запорных устройств. И я, шмыгнув под тёплое одеяло, ещё долго не смогла уснуть, поражаясь превратностям судьбы, вспомнив, что только сегодня спала в убогой съёмной комнатёнке в хрущёвке, ела суп из пакетика и мечтала устроиться на работу, в надежде хоть что-то заработать, чтобы помочь матери. Сейчас же я сплю в кровати с удобным матрасом, на вкусно пахнущем белье, не боясь, что могут покусать клопы, а возможность неплохо заработать и помочь матери рисует моё будущее радужными красками. С этими мыслями я и заснула, пока не проснулась словно от толчка.

За окном теплился рассвет. Спать больше не хотелось, хотелось пить. И я, выглянув в коридор, аккуратно прокралась к лестнице, и уже хотела было спуститься на кухню, да так и замерла возле распахнутой комнаты с огромным портретом на стене. На нём красовалась ослепительная женщина с загорелой кожей, с русыми длинными волосами и надменным взглядом. Если бы не её гордый взор, лоск и ухоженный вид, то я бы подумала, что на портрете изображена…

Дверь перед моим носом резко захлопнулась, и меня дёрнули на себя. Передо мной огромной лавиной, грозящей подмять под себя моё хрупкое тело, навис Акулов. Его гневный взгляд не предвещал ничего хорошего для меня. Положение усугублялось ещё и тем, что босс был обнажён по самые бёдра... Нет, даже глубже. Я могла лицезреть пояс Адониса. По всему торсу тянулись мокрые дорожки, стекавшие со ставших