— Они не восстанут! — прошипел он. — Ты не дал им напиться своей крови.

Вельстил разочарованно поцокал языком:

— Еще один предрассудок… и у кого — у вампира!

Хоть это был уже не первый щелчок по носу, полученный Чейном во втором посмертии, он и не подумал усомниться в правоте Вельстила. Но если нет нужды поить будущего раба собственной кровью, отчего же тогда одни жертвы восстают из мертвых, а другие нет?

Мысли Чейна обратились к тесным кельям, тянувшимся вдоль коридора на втором этаже. Он попытался сосчитать в уме, сколько из них было заперто.

— Сколько их будет? — спросил он.

— Это мы узнаем только с наступлением ночи, — ответил Вельстил, проверяя, надежно ли заперты ставни на окнах, не пропустят ли солнечный свет. — Я взял десятерых.

Чейн ошеломленно уставился на него. Торет взял только двоих зараз и после этого почти обессилел.

— Десятерых? — переспросил Чейн, не веря собственным ушам. — Еще десять вампиров… здесь, в горах, где и кормиться-то некем, кроме пары уцелевших монахов?

— Нет, — покачал головой Вельстил. — Десять я взял, а вот сколько будет вампиров… пока не известно.

Чейн заметил в руке спутника склянку из коричневого стекла.

— Не все из них восстанут, — продолжал Вельстил. — Если мне повезет, быть может, треть. — Он протянул склянку Чейну. — Выпей половину. У тебя есть обязанности, и мне нужно, чтобы ты был в состоянии их исполнять.

Чейна передернуло. Скованный зверь, затаившийся в нем, заметался в цепях, взбесившись оттого, что ему опять предложили жалкие хрящи.

Не только страх перед солнцем помешал ему уйти, но и та малая толика живой крови, жизни, которая еще осталась в этом доме. Где еще в этих зимних горах он смог бы найти пищу, чтобы добраться до населенных мест? И еще одно удержало Чейна — надежда на будущее. Вот он, подлинный рабский ошейник, который туго стиснул шею Чейна… и цепь этого ошейника держит в руках Вельстил.

Чейн взял склянку.

* * *

Во сне он услышал крик. За ним последовал другой, третий, невнятные вопли перемежались и становились все громче. Спящий беспокойно зашевелился и начал просыпаться.

И тогда во тьме исчез отблеск. Слишком быстро промелькнул он, словно лучик света на миг скользнул по чему-то громадному, черному, колыхнувшемуся в темноте.

Чейн очнулся на каменном полу прихожей и поспешно сел. Никогда еще ему во время дневного забытья не снились сны.

Сдавленные стоны и крики неслись со второго этажа, и Чейн, осознав это, на миг испытал облегчение. Кричали мертвецы, восстававшие в своих кельях, а не в его сне, что до странного отблеска — словно что-то двигалось в темноте…

Чейн обернулся.

Пол наискось прочертила тусклая полоска света. Последний луч меркнущего дня ухитрился пробраться сквозь оконные ставни. Огонь в очаге еще теплился, а вот высохший труп молодого монаха пропал бесследно, и Вельстила тоже нигде не было видно. Тогда Чейн заметил на втором этаже неяркий свет.

Стоны и мучительные крики неодолимо влекли его. Он медленно поднялся по лестнице и увидел на полу фонарь. За фонарем сидел на табурете Вельстил.

— Шестеро! — прошептал он, и в голосе его было безмерное удивление. — Слышишь, как они кричат? Шестеро из десяти. Я надеялся самое большее на троих.

Чейн едва расслышал его — запах крови, все еще темневшей на полу, всколыхнул в нем жгучую жажду. Жалобное хныканье доносилось из запертых келий, эхом отдавалось от каменных стен коридора. Или же эти звуки существовали только в воображении Чейна?

Вторая дверь слева затряслась.

Она содрогнулась дважды, затем выгнулась — кто-то ударился о нее изнутри, а затем с силой дернул на себя. Резкий скрежет металла о камень вырвал Чейна из мучительных грез. Теперь в ручки дверей по левую сторону коридора вместо деревянных жердей были просунуты железные шесты.

— Теперь за ними будешь присматривать ты, — сказал Вельстил. — У меня есть и другие дела.

От Чейна не ускользнул скрытый смысл этих слов.

— Ты что, просидел тут весь день? Но как же… как тебе удалось не заснуть?

Вельстил словно не услышал. За спиной у него были прислонены к стене еще несколько железных шестов.

— Ты и других собираешься осушить… и запереть? — спросил Чейн.

Вельстил покачал головой, все так же не сводя взгляда с содрогающейся двери.

— Запасные шесты пригодятся, когда одного будет недостаточно.

Чейн воззрился на него в полном смятении. Может, его спутник сам не свой после ночного пиршества, может, ненависть к обычному способу кормления окончательно свела его с ума? В кельях по правую сторону заперты живые монахи — в пищу новообращенным питомцам Вельстила. Если Вельстил знает, что его создания могут вырваться на волю, что же он заранее не укрепит двери? И к чему вообще он держит своих новых слуг взаперти?

Словно прочитав мысли Чейна, Вельстил ответил вслух:

— Чтобы они надеялись, что все же сумеют вырваться на волю и утолить голод… а потом, когда рассудок померкнет и они дойдут до крайности, отнять эту надежду — и разум — и оставить только голод.

С этими словами он двинулся вниз по лестнице, а Чейн, потеряв дар речи, смотрел ему вслед.

— Не дай им вырваться, — задержавшись у подножия лестницы, негромко предупредил Вельстил. — А если какая-нибудь дверь треснет и через трещину ты разглядишь одного из них… не смотри ему в глаза. Ты рискуешь увидеть там собственное отражение.

Чейн попятился в угол, уселся на табурет и крепко стиснул в руке железный шест.

Он никак не мог решить, кто безумнее в этой ветхой горной твердыне.

То ли новообращенные вампиры в тесных кельях, то ли Вельстил, который их обратил.

* * *

Забрав свой мешок, Вельстил пошел по коридору первого этажа. Ему удалось выдержать весь день, не заснуть… и не увидеть повелителя своих снов. Однако долго он не продержится — если только не поможет подходящее средство.

По пути он наугад открыл пару дверей, но за ними оказались всего лишь кладовые — не самое подходящее место, чтобы, уединившись, без опаски порыться в своем имуществе. Коридор завершился просторным помещением, где стояли длинные, грубо сколоченные столы и лавки — местная трапезная, — и Вельстил не стал тратить время на тщательный осмотр комнаты.

Откинув верхний клапан, он выудил из мешка хрустальный, покрытый ледяными узорами шар. Внутри шара мелькали три искорки. От прикосновения Вельстила они засверкали ярче, и этого оказалось достаточно, чтобы осветить стол. Вновь порывшись в мешке, Вельстил достал железную подставку и пристроил на ней шар. Затем он пошире открыл мешок.

Много лет прошло с тех пор, как ему приходилось использовать снадобья. Он сдвинул в сторону книги, железные стерженьки, стальную петлю и шкатулку с чашкой для кормления. На самом дне мешка пальцы Вельстила наткнулись на мягкую ткань. Вельстил достал из мешка предмет, завернутый в кусок темно-синего войлока.