Надо срочно сдавать книжку. Новый детектив.Надо. Этого требует план издательства «Глобус», а главное – ненасытный, вечноголодный кошелек Алены Дмитриевой. В городе, в своей квартире, где постель,чудится, хранит запахи двух страстно слившихся тел, где бокалы тонко,хрустально звенят: «За тебя, мой любимый!» – «Нет, за нас!», где изо всех угловзвучит эхо обожаемого голоса, из всех зеркал смотрят бесподобные черные глазаэтого Нарцисса, где в шкафу валяется его футболка, в ванной стоит флакон с еголюбимым, но нелюбимым Аленой «Фаренгейтом», а в ящичке туалетного столикаваляются пачки с его презервативами (в начале их романа Игорь осторожничал, апотом, узнав, насколько нравится его подруге то, что называется лукавымсловечком «феллация», начал лениться надевать эти дурацкие штучки, беречьсяперестал, тем паче что понял: Деве с ее поистине кошачьей чистоплотностьювполне можно доверять даже в наше опасное и чреватое всякими неприятныминеожиданностями время), в этой, стало быть, квартире, где морозилкахолодильника забита креветками, ящик для овощей – авокадо, а бар – джином«Сапфир» (любимые лакомства любимого!), в этой квартире, где все – Игорь,Игорь, Игорь… о Господи, Игорь!.. – Алена не может пока ни жить, ни темболее писать. Поэтому она и сидит сейчас, мрачная, несчастная, забившаяся вугол сиденья, с ненавистью глядит в окно на всякие там березки-сосенки, мимокоторых пролетает автобус сообщением Нижний – Работки, и высматривает придорожныйуказатель, на котором должно быть написано: «Река Шава». Как только указательмелькнет, ей надо попросить водителя остановить автобус, подхватить вещички ивыйти на обочину, пройти по ней метров тридцать, свернуть направо и еще черезсотню метров оказаться в пансионате «Юбилейный», куда она отправила сама себяне дурить, не сходить с ума, не умирать от боли и ревности, а лечить разбитоесердце и работать.

«Арбайтен», как любит говорить Жанна.

Черт бы ее подрал!

Откуда Жанне знать, с каким выражением Игорьвыходит из комнаты, в которой он… Ах, ну опять про то же… Кто про что, а курицапро просо… От верблюда, от верблюда ей знать! То есть вопрос вполне достоинглупого верблюда, вернее, верблюдицы, которой и является писательница АленаДмитриева!

Она тихо взвыла от душевной боли, прижала рукик сердцу, рванулась, пытаясь скрыть нахлынувшие слезы, но они вдруг полились,как пишут в дамских романах, потоком, и Алена так резко отвернулась к окну, чтостукнулась лбом в стекло. Боль несколько прояснила сознание, Алена уставилась вокно, с ненавистью обозревая окрестности, которые почему-то пересталипроноситься мимо, а замедлили ход и даже вовсе остановились.

А, понятно. Это не окрестности остановились,это автобус притормозил на остановке под названием «Сады Кудьмы». Какие-тотетки-дядьки с ведрами и кошелками начали медлительно выгружаться. Пора, междупрочим, и Алене шевелиться. Вроде бы совсем скоро за этими садами Кудьмы(Кудьма – это река такая) должен появиться мост через другую реку – по имениШава.

И тут взгляд ее словно прилип к стеклу. Наобочине стоял… О Господи, показалось, что Игорь! Да нет, никакой это не Игорь идаже не призрак его, созданный Алениным буйным, измученным воображением, апросто парень, не слишком-то даже на него похожий: повыше, похудее, не такойкрасавец, светловолосый к тому же, так что единственное сходство между ними –футболка, серая футболка с большими разноцветными буквами Paris и изображениемЭйфелевой башни на груди. Точно такую же футболку Алена еще в прошлом году привезлаИгорю из Парижа – в числе других многочисленных модненьких «кофточек», вкоторые она обожала наряжать своего возлюбленного, как девочка – любимогопупсика. Строго говоря, кем еще Игорь и был, как не пупсиком, с которым Аленаиграла, играла, а потом выяснилось, что это он с ней играет, а не она с ним.Поиграл – да и… Поматросил и бросил.

А интересно, парень, который торчит сейчас наобочине, сам купил свою футболку в Париже или ему привезла ее такая жевлюбленная дурочка, как Алена? Нет, наверняка не такая же – другой такой несыщешь. Наверняка его девушка поумней, порасчетливей, похолодней, поосторожней,поразумней и… помоложе. Кстати, не она ли идет к парню по обочине, внимательноглядя себе под ноги и изредка наклоняясь? Наверное, что-то потеряли или случайновыбросили из окна вон той довольно побитой, боевой, заслуженной «копейки»,которая небрежно, боком пристроена на обочине.

Ладно, Алене-то что до них? Они своепотерянное, очень может быть, найдут, вернут себе, а вот она… У нее малошансов, практически нет совсем, найти любовь Игоря – вернуть его, оторвать отЖанны так же реально, как заглянуть во вчерашний день и умудриться кое-что внем исправить.

И мысли о прошлом, которое объединяло Жанну иИгоря – а может быть, и до сих пор их объединяет, – снова и сновапринялись мучить и терзать до головной боли, словно были не мыслями, а клубкомядовитых змей, которые каким-то образом попали в Аленину голову и расплодилисьтам.

Окрестности сдвинулись с места, автобус сноватронулся, и Алена, прикусывая губу, чтобы удержать слезы (какой, между прочим,дурак это выдумал, что, прикусив губу, можно удержаться от слез… наоборот,больно же до ужаса, еще сильнее плакать хочется от жалости к себе, мазохисткенесчастной), потащила к двери свою сумку на колесиках, придерживая висящийчерез плечо футляр с ноутбуком. Пора и ей готовиться, как принято выражаться,на выход…