И хотя теперь она была близка к величайшему триумфу в своей жизни, Гвен не испытывала особой радости. Возможно, еще и потому, что корсет на ней был затянут слишком туго, а расшитое жемчугом свадебное платье весило фунтов тридцать. В таком наряде легко пойти ко дну! Кроме того, туфли на высоких каблуках нещадно жали.

«Это же счастливейший день в моей жизни!» — напомнила себе Гвен и вздохнула.

Ее ступни сильно болели. Гвен задумчиво взглянула на табурет. Он манил ее, как сирена моряка. Однако она не могла поддаться слабости и сесть. Нельзя было мять длинный шлейф.

Кроме Гвен, в комнате находились четыре подружки невесты. Они были одеты в розовые платья, украшенные лентами цвета слоновой кости. Тихонько приоткрыв дверь, девушки разглядывали в шелку прибывающих гостей.

— О Боже! — воскликнула Кэтрин Перси. — Я сейчас умру! Она надела клетчатое платье и шляпку с павлиньими перьями! Какая безвкусица!

— Да, это ужасно, — согласилась леди Анна. — Кто-нибудь должен сделать ей замечание! Впрочем, она, как всегда, не обратит на него никакого внимания.

Гвен прочистила горло.

— Леди Эмбери приехала? — спросила она.

Все четыре подружки невесты, как по команде, повернулись к ней. На их лицах отразилось изумление.

— Ты просто чудо! — воскликнула Кэтрин. — Как ты догадалась? Да, это она.

Гвен прижала ладонь к животу, чувствуя, что сейчас ей станет плохо. Она предупреждала баронессу, чтобы та не украшала шляпку перьями, но леди Эмбери, как видно, не послушалась. Зачем спрашивать совета, если все равно не собираешься следовать ему?

— О! — воскликнула Люси и хлопнула Кэтрин по плечу. — Ты только посмотри! Гвен, мимо нашей двери проходит твой жених!

Леди Анна тут же с любопытством снова припала к щели.

У Гвен отлегло от сердца. В глубине души она опасалась, что повторится скандал, возникший с лордом Трентом и почувствовала облегчение, узнав, что ее жених прибыл в церковь.

Может быть, теперь ее нервы наконец успокоятся? Об этом дне Гвен мечтала долгие годы. Неужели она так и не ощутит радости?

— У тебя очень красивый жених, Гвен, — промолвила Шарлотта Эверделл, повернувшись к невесте. — Я бы сказала, что виконт — самый очаровательный мужчина в Лондоне!

Гвен натянуто улыбнулась. Шарлотта преувеличивала. Томаса нельзя было назвать очень красивым. Этот эпитет скорее подходил напоминавшему ангела белокурому мистеру Касту или синеглазому темноволосому Алексу Рамзи, который, в противоположность первому, был похож на дьявола-искусителя. Впрочем, что из этого? Умная женщина не придает большого значения внешности мужчины.

В конце концов, мистер Каст был великосветским шалопаем, а Алекс — пользующимся дурной славой повесой. Стоило Гвен провести пять минут в его обществе, как она уже изо всех сил старалась сдержать очередную колкость, готовую сорваться с ее уст. В отсутствие добродетели приятная наружность не спасала.

К счастью, в Томасе все казалось гармоничным. Он был приятным мужчиной во всех отношениях. Скошенный подбородок он скрывал под аккуратной ухоженной бородкой, такой же черной, как и волосы на голове. У него были добрые зелёные глаза и тонкие губы, на которых постоянно играла улыбка. А главное, Томас любил Гвен! Он говорил ей об этом тысячу раз.

Примерно через час у Гвен снова будет семья! Не подруги и компаньонки, а настоящая полноценная семья.

— Все, твой жених исчез из поля зрения, — сообщила Кэтрин.

— Он двинулся по проходу к алтарю? — спросила Гвен.

— Не знаю. О, Гвен, вы с ним — великолепная пара! Я так рада за вас!

— Мы все за тебя рады, — поддержала ее Люси. — Сегодня сочетаются законным браком самая красивая девушка в Англии и самый замечательный наследник королевства! Прямо как в сказке!

Шарлотта захлопала в ладоши.

— Признайся, Гвен: ты безумно любишь Томаса?

— Конечно же, она любит его, — осадила ее леди Анна. — Что за дурацкие вопросы в день свадьбы!

Шарлотта поджала губы, а Люси бросила на Гвен многозначительный взгляд. Гвен сделала вид, будто ничего не замечает, однако она прекрасно понимала, что означал взгляд Люси. В прошлом году леди Анна не давала проходу Томасу, хотя знала, что не потянет такого жениха. Поместья ее отца, находившиеся под Линкольном, были заложены, как и земли самого Томаса. Тем не менее, на каждом балу, при каждой встрече леди Анна не сводила глаз с Томаса.

Гвен было искренне жаль ее. Узнав о предстоящей свадьбе Томаса и Гвен, леди Анна некоторое время ходила сама не своя. Но потом вдруг стала приставать к Гвен с предложением поучаствовать в благотворительной акции. Суть последней состояла в том, что Гвен должна была связать за месяц до начала весны десять шерстяных свитеров для детского приюта леди Милтон. Это было немыслимо! Гвен не могла тягаться с ткацким станком, но все же купила необходимое количество мериносовой шерсти.

— Так ты докажешь свою преданность делу милосердия и благотворительности, — настаивала леди Анна.

Это была не первая ее попытка взвалить на плечи Гвен невыполнимое задание. Как только Томас начал бывать в доме Модсли, леди Анна стала подговаривать ее вышить тридцать носовых платочков для благотворительного базара леди Милтон, который должен был состояться всего лишь через три недели. Гвен понимала, чего именно добивалась леди Анна. Она хотела, чтобы члены благотворительного комитета не приняли Гвен в свои ряды как человека, не сдержавшего данное слово.

Гвен не обижалась на леди Анну и с улыбкой поддавалась на ее уговоры. Женщина с разбитым сердцем была способна на любое безумство. Гвен знала это по себе. Сама она, когда лорд Трент бросил ее — подумать только! — начала изучать латынь. Поэтому Гвен, не щадя сил, принимала участие в благотворительных акциях, и вскоре газеты стали писать о ней как об исключительно благонравной девушке, «верном друге, надежном человеке с врожденным чувством милосердия и благородства». Это звание ко многому обязывало Гвен и стоило ей немалого труда.

Она подумывала о том, чтобы расстаться со спицами и пяльцами после свадьбы. Впрочем, удастся ли ей это?

Стук в дверь прервал ход мыслей Гвен. Подружки невесты вздрогнули и отскочили от двери. В комнату, широко улыбаясь, вошла тетушка Эльма, а за ней порог переступил дядя Генри. Увидев его, Гвен почувствовала, как у нее пересохло во рту.

— Уже пора? — прошептала она.

— Да, — ответила тетушка Эльма мягким тоном. — Я пришла за твоими подружками дорогая.

Девушки засуетились, а затем, расцеловав невесту и сказав ей напоследок несколько ободряющих слов, быстро вышли.

В комнате остались только Гвен и дядя Генри. Они молчали. Издали доносился похожий на прибой шум сотен голосов. Это были гости, собравшиеся в главном помещении храма. Приглашенных было более трех сотен.