метр над землёй, наносы ила, пучки мха, листьев, мокрые коряги. По всему видать, в доме стояла вода, и ушла она не так давно.

— Чёрт! А я так надеялся на приличную кровать. Спина отваливается.

— Не вариант. Эти матрацы придётся сушить неделю. Пошли искать место повыше.

Но хорошей стоянки до темноты не нашли. Всё завалено буреломом либо сырое. Удалось расчистить пятачок для палатки, а в костёр пришлось плеснуть розжига, сырые дрова не хотели гореть. Кашеварил Лёха, я ходил по воду — для ужина и для мытья, потому что берег обрывистый, Макарыч не спустится с одной рукой. Макарыча освободили от работы. Дай-то бог, чтобы с рукой обошлось. А то ведь нам ещё возвращаться, а с одной рукой, даже без груза, по прижимам и осыпям идти рисково. И МЧС не вызовешь, до ближайшей связи сотня километров.

За день так умаялись, что легли пораньше. Обсудили только планы на завтра. Джипиэс показывал полную хрень, точка кратера мигала и периодически совсем пропадала. Маленький компас, наоборот, уставился стрелкой вперёд, хотя по всем приметам, север не там. Будем считать это доказательством аномальности и крупных залежей металла на кратере. Значит, кратер уже где-то рядом, и завтра доберёмся до цели. Будем считать ручьи и вспоминать рассказы предыдущих экспедиций.

Ночью мне приснился медведь. Огромный, жуткий, с оскаленной пастью. Он вставал на задние лапы и подминал под себя палатку, наваливаясь на спящих людей. Я орал, хватался за Сайгу, но вместо выстрела случалась осечка. Тогда медведь рвал меня когтями, откусывал руку, но боли почему-то не было, хотя кровь хлестала ручьём.

Проснувшись, я первым делом проверил карабин, и из палатки долго не решался выглянуть. Сердце колотилось как ненормальное в адреналиновом выбросе. Надо бы подвинуть лесину в костре, но сонная жуть никак не отпускала. Глаза закрывались сами по себе, и по ту сторону яви всё так же ждал медведь. Да ну нахрен такой сон! Я обозлился на себя и полез наружу. Плещет рядом Хомолхо. Темнота — глаз выколи. Не сразу сообразил, что виной тому туман, поднявшийся от воды. Часы показывали три пятнадцать. Самая глухая пора. Костёр не сразу нашёлся, я дважды промахнулся мимо кострища, пока не наткнулся на тлеющую лесину. Света она не давала вообще, да ещё чёртов туман. Подвинул прогоревшую часть вперёд, подбросил мелких веточек, чтобы разгорелось. Зябко передёрнулся. Несмотря на дневную жару — ночью дубак. Посидел, вытянув руки над огнём, послушал глухую тишину. Нет тут медведей, вообще ничего не слышно, ни птички, ни бурундука. Клюнул носом раз, другой. Наконец до меня дошло, что медведь больше не караулит, значит можно идти досыпать.

Утром все бодрились, но выглядели помятыми. Вовка на вопрос о руке только кивнул — нормально. Значит, болит, но к кратеру он пойдёт наравне со всеми.

Только отошли от места стоянки, как из тумана, который и не думал таять, появилось нечто большое, шумное. Медведь! Я непроизвольно дёрнул рукой, чтобы снять карабин с плеча, и сразу вспомнил, что сегодня его несёт Лёха.

— Кто идёт, отзовись, а то буду стрелять, — грозно выкликнул он.

Туман съел половину звука, поэтому получилось неубедительно. Но тут же принёс ответ:

— Не ситриляй, свои.

Глухо ступая по мху, на нас вышел северный олень, верхом на котором восседал колоритный якут. Одет в какую-то хламиду, на которой бренькали, шелестели, колыхались бубенчики, косточки, пёрышки и прочая хрень. Меховая шапка с рогами. Ага, в такую духоту в мехах самое то.

— Или шаман или чокнутый. Хотя это одно и то же, — определил Макарыч.

Со значением прищурив без того узкие глаза, якут прощебетал с сильным акцентом:

— На гнездо орла идёт русски.

— Точно. Как узнал?

— Все туда идут.

— Кто идёт? Ещё кто-то идёт?

— Всегда идут. Не ходи сегодня. Харги сердит, шаман сказал.

— Ты нам лучше скажи, далеко ещё? Успеем до темноты добраться?

— Давай менять. Патроны давай, хлеб давай, водку давай. Вам камус давай.

— Нужен-то нам твой камус. Дорогу подскажи.

— Нет дорога. Не ходи.

— Ага, вот сейчас развернулись и домой потопали. Ты проезжай, не задерживайся.

— Лёха, вдруг он дело говорит?

— Да ну? Всё, назад идём? Потом жене и детям так и скажешь — не пошли мы на кратер, нам шаман не разрешил.

Представили такую картину. Поржали.

— Ладно, пошли, чё стоять.

Речка Явальдин, ведущая в нужном направлении, нашлась буквально через полчаса. И туман поредел, скоро совсем разъяснит. Вчера немного не дошли, получается. Зимовьё это сырое сбило с толку. Однако здесь даже намёки на тропы исчезли. Шагалось тяжело, будто по сугробам месишь снег. Вместо твёрдой поверхности зелёно-бурый ковёр, под весом человека проваливается. Завалы на каждом шагу, где-то можно перелезть, а где-то приходилось обходить. Тот берег Явальдина намного чище, но опытные люди предостерегали не переправляться. Вскоре стало ясно, почему. Скальники там совсем покрутели, отвесно обрываясь в воду, если ты не горный козёл, пройти нереально.

Вышли на слияние Явальдина с Ексекюляхом, и дальше шли по этой второй речке. Где-то уже совсем рядом. И вот за мельтешением ветвей мелькнуло серое пятно. Не рассмотреть, что там. У второй прорехи убедились, что не показалось. Сереется что-то среди зелени. И только на следующей прогалине чётко увидели — он! Патомский кратер. Дошли. Где-то тут должна быть поляна, где стояла лагерем большая экспедиция лет десять назад.

Поляна нашлась, и впрямь, хорошее место, и кратер с неё видно. Чахлые лиственницы скрывают склон горы, куда надо будет подняться, на глаз с полкилометра. Было желание рвануть сразу, но отмахали сегодня больше двадцатки, да по пересечённой местности. Куда он от нас денется? Ставились не спеша, а сами поглядывали на маячивший как бельмо кратер. И когда навернули по банке тушёнки с уже не свежим, но всё ещё вкусным хлебом, созрела мысль — сходить на разведку, пока светло. Налегке-то оно всяко быстрее. Если не дойдём, вернёмся.

Придумав такое, сорвались как пацаны. И куда только усталость подевалась? Схватили только Сайгу, да телефон с хорошей камерой, спецом для этого дела выключенный ещё на Перевозе.

Спустя пятнадцать минут ходьбы заподозрили, что что-то не так. Вместо лёгкой прогулки идти стало будто бы ещё тяжелее. Солнце, всё время висевшее над горой, как-то внезапно оказалось на самой вершине. Полчаса — и сумерки укроют склон. А серая осыпь кратера всё ещё мелькала в отдалении.

— Возвращаемся, — решительно окликнул я друзей, которые забрались