Но Луганский уже схватил меня за руку и повлек в бар. Здесьон взял две чашки чая, сунул в свою грустный нос и замолчал, а я запечалилась.Надо сказать, мы испытывали симпатию друг к другу. По моему мнению, он былхорошим парнем, который верил в то, что мир можно изменить к лучшему, я же ниво что не верила, но чужую веру уважала. В чем причина его симпатии ко мне,осталось тайной, должно быть, он увидел во мне что-то светлое, обладая лучшимзрением, чем я, хоть и носил очки. Как-то во время приема мы оказались рядом, ион, за неимением других слушателей, начал излагать свои идеи мне. Слушатель яблагодарный, потому что ленива и сама особо болтать не люблю. Он увлекся, а я,против его ожиданий, не сбежала, он вызвался меня проводить, и мы продолжилибеседу после приема, то есть он все говорил, а я весело трусила рядом, радуясьхорошей погоде и возможности размять ноги. В знак благодарности я познакомилаего с Сашкой, и они друг другу понравились, после чего мы еще пару часовболтались в парке. С этого, собственно, и началась наша дружба.

Теперь, видя перед собой его унылую физиономию, я гадала,чего следует ожидать от жизни. Оказалось, ничего хорошего. Он поднял голову изаявил:

- Мне нужен твой совет.

- Я принципиально не даю советов, - потрясла я головой, а оннахмурился.

- Брось. Я серьезно.

- Я тоже. Советчик из меня никудышный.

- Все знают, он к тебе прислушивается, - сказал Луганский,совершенно не обращая внимания на мои слова.

- Кто? - удивилась я.

- Дед. Поговори с ним.

- О чем? Слушай, я лучше изменю своим правилам и дам тебесовет, совершенно бесполезный, но дружеский. Излагай, что тебя печалит, другмой.

Он посмотрел внимательно и вздохнул.

- Я-то думал, что могу рассчитывать на тебя.

- Зря.

- Ты можешь говорить серьезно? - обиделся он.

- Наверное. Но пробовать не хочу.

- Мой сосед погиб неделю назад от передозировки. Мальчишкевсего шестнадцать лет. Родители приличные люди...

- Бывает.

- Тебя это нисколько не волнует? - разозлился он.

- Это твой сосед, а не мой. И каждый день кто-то умирает отпередозировки.

- Вот-вот. А мы стоим в стороне и делаем вид, что это нас некасается.

- Чего ты от меня хочешь? - не выдержала я.

- У меня есть сведения, что кое-кто неплохо наживается наторговле наркотой в нашем городе, кое-кто из тех, кому с этим злом положенобороться.

Признаться, я икнула от неожиданности. Сохранить святуюнаивность, когда седина уже пробивается на висках, способен далеко не каждый,может, правы те, кто утверждал, что Луганский у нас недоумок?

- Ну и что? - вяло поинтересовалась я.

- Как это что? - возмутился он, а я вздохнула. - Наркотойторгуют в каждом ночном клубе, в подворотне, даже в школах, - горячо продолжалон. - Ты считаешь это нормальным?

- Не считаю. Вся страна с этим борется. И мы не отстаем. Попоказателям наша область в числе самых благополучных...

- Прекрати.

- Хорошо, давай чай пить.

- У меня есть сведения о причастности конкретных лиц... - неунимался он.

- И с этим ты ходил к Деду? - усмехнулась я.

Вопрос излишний, ответ читался на его физиономии. Деднаверняка разливался соловьем, горько сетовал, предлагал объединить усилия изаговорил его едва ли не до обморока, так что бедолага скорее всего забыл,зачем пришел, и очухался только в коридоре. Дед на такие штуки мастер, мне лине знать.

- Я уверен, он не представляет, как скверно обстоят дела вдействительности, - мрачно изрек Луганский.

"А вот это в корне неверно, - мысленно усмехнулась я. -Знает, и даже очень хорошо. И борется. По-своему. Например, следит за тем,чтобы его кровный процент не затерялся в чужих карманах. Страшная тайна,известная кое-кому, в том числе и мне. Разумеется, такому человеку, какЛуганский, знать об этом не положено. С большого ума он таких дровналомает..."

- Хорошо, я с ним поговорю, - кивнула я. - Хотя уверена -это излишне. Он в курсе всех проблем региона, но покончить со злом можно лишьсовместными усилиями после долгой изнурительной борьбы.

- Издеваешься? - буркнул Луганский.

- Нет. Не лез бы ты не в свое дело, для этого естьспециально обученные люди. Кое-что у них получается. Недавно некие гражданелишились тепленьких мест, а Дед официально заявил, что с коррупцией в рядахвскоре будет покончено.

- Все-таки издеваешься, - кивнул он, поднялся и ушел, а язагрустила. Допила чай и отправилась к себе.

Не успела я с удобствами устроиться в родном кабинете,попутно пытаясь решить, чем себя занять в ближайшее время, как дверь открылась,и в комнату вошел Дед. Надо сказать, после моего водворения здесь он взял заправило заглядывать ко мне хотя бы раз в день. Может, моя физиономия повышалаего работоспособность, а может, он просто желал убедиться, что никуда я несбежала и отрабатываю потраченные на меня деньги.

- Привет, - сказал он, проходя к столу и устраиваясь вкресле, и добавил:

- Прекрасно выглядишь.

Я согласно кивнула, не желая его расстраивать, хотя и всамом деле выглядела неплохо, однако женщины редко бывают абсолютно довольнысвоей внешностью, и я не исключение. Дед подумал и поцеловал меня в лобпо-отечески и после этого устроился в кресле основательно, а я заподозрила, чтоон не просто так пришел. Однако причину своего появления Дед открывать неспешил, и я тоже торопиться не стала.

- Что нового? - спросил он довольно равнодушно.

Надо полагать, вопрос был риторический. Дед обожаетриторические вопросы, я, кстати, ничего против не имею, раз отвечать на нихнеобязательно, но что-то все-таки сказать было надо, и я сообщила:

- В городе появилась банда подростков на роликах, тырят упрохожих мобильные.

Деду это сообщение по неведомой причине не понравилось.

- У тебя украли мобильный? - нахмурился он.

- У меня - нет. Но я была свидетелем данного безобразия.

- И что? - продолжил он хмуриться.

- Ничего, - пожала я плечами.

- Слава богу, я боялся, ты кинулась восстанавливатьсправедливость, забыв, что в твоем положении...

- Когда ты это говоришь, я чувствую себя смертельно больной.