В понедельник в пять Джон уже был в терминале. Одри в этот раз его не отвозила – немыслимо рано. Трудная неделя впереди. И сделка с Orange – главное. А потом Швейцария! Целых две недели. Женевское озеро, Эвиан, горы. Хорошо бы взять яхту, иначе от скуки сдохнешь. Неделя в одном месте, это только жены могли придумать. Будут бегать по процедурам. Ну, им это нужно. Зачем он только нагрубил Одри в субботу? Он должен бога благодарить за такую жену и такую жизнь. Все легко, все со вкусом, чудные друзья, и они с Одри всегда рядом, всегда в центре внимания. Чего еще желать? Надо фокусироваться на хорошем и поглощать жизнь, все блюда, которые тебе доступны. Но не теряя уровня, чувства класса. Класс – понятие, которое значило для Джона много. Он вырос в Ньюкасле в обычной семье со средним доходом. Его родители дали ему и брату неплохое образование. А дальше он был self-made man. В юности много читал. Пока не понял, насколько сложен мир. Когда понял, читать бросил. Газеты и телевизор намного информативнее. Но лучший способ познания мира – общение. Его острый ум мгновенно схватывал детали, огромный опыт общения с клиентами научил отличать признаки настоящего «класса». Все люди, имевшие «класс», обязательно в меру образованны, успешны, уверены в себе, всегда хорошо выглядят. И никому ничего не пытаются доказать, просто стараются быть приятными и не занудными. С ними всегда легко – это главный отличительный признак «класса». Кому нужны рассказы о страданиях и горькие раздумья? Кому нужно вникать во внутренний мир человека? Ненужная и невозможная затея.

В воскресенье, когда Джон играл в гольф, а его друзья изучали биографию Байрона, Анна бродила по Найтсбриджу. Уже больше месяца в этом городе, а он все еще чужой. И ни одного близкого человека. Даже приятелей. Ее работа на топ-уровне международной корпорации дружб не предполагала. Несколько приглашений от коллег на ланчи после переезда – и всё. Анна принимала это как само собой разумеющееся. Она уже прошла через такой же период однажды, вернувшись в Москву из Америки. Тогда ей потребовалось два полных года, чтобы как-то создать свой круг заново. И все-таки, кроме Лильки, школьной подруги, Георгия с женой и Жени – остальные были просто приятели. С друзьями надо расти и идти по жизни. Это как дерево. Нельзя отрезать несколько веток, забрать с собой в Штаты, а потом вернуться в Москву и воткнуть обратно. Чтобы были друзья, должны быть корни. Грустно немножко, но это цена за выбранный образ жизни. А может, она мало любит людей?

Во всем есть и оборотная сторона – самодостаточность. Анна никогда не будет так зависима от других, как была зависима ее мать, незаурядная и сильная женщина, которую ее друзья до сих пор вспоминают. Но эта зависимость от людей в последние годы, эти постоянные муки, нужна ли я им, интересно ли им со мной?.. Анна никогда такой не будет.

Она удивлялась, насколько, оказывается, привязалась к Москве. Ее первый переезд в Штаты прошел безболезненно. Она просто оставила прежнюю жизнь и прикрыла за собой дверь. Не забывая эту жизнь, а лишь эмоционально отстранившись. Всегда открытая неожиданным поворотам в жизни, новым вызовам, энергичная и привлекательная, Анна была довольна жизнью. Не всегда конечно. Анна слишком любила думать, чтобы быть счастливой. Скорпион – рефлексии, сомнения, анализ. Они часто заводили ее слишком далеко. Иногда до состояния полного несчастья и вопроса, стоит ли жить.

Анна знала, что восприятие реальности важнее самой реальности. Ее муж Филипп, оставшийся в Штатах после ее отъезда в Москву, всегда понимал Анну, как никто. Ежедневный час телефонного разговора между двумя континентами был ее вариантом семьи. Огромные телефонные счета подтверждали крепость брака. Но ни Анна, ни Филипп не могли представить себе его переезд в Москву. В Америке у него была крепкая журналистская позиция, которую вновь в Москве не выстроишь с нуля, когда тебе под пятьдесят. Сын жил рядом, в Нью-Йорке, с герлфренд. С сыном у Анны сложились потрясающие отношения после того, как были прожиты кошмары тинейджерских протестов. Теперь они обожали друг друга и тоже часами висели на телефоне. Может, она просто никогда не ставила семью во главу приоритетов? Может, она должна была жить в Америке с мужем, они проводили бы больше времени с Борисом? Может, она даже заставила бы себя полюбить его герлфренд. Может быть… Но так, как получилось, было лучше. Свобода, независимость, способность быть счастливой в одиночестве. Разве это не достойный и зрелый выбор?

Анна смаковала предзакатный воскресный час после утреннего массажа, маникюра и прочих процедур. Теперь можно присесть у «Хэрродса», выпить шампанского, покурить и посмотреть на людей. Торопиться некуда. Так хорошо думается в такой мягкий, закатный час. Удивительно, что в Лондоне никогда не печет солнце… Она вспомнила воскресный солнечный полдень в Москве три года назад. Три года и три месяца назад, если уж говорить точно.

У нее была назначена встреча с коллегой из правительства тоже где-то в середине дня и тоже после трех часов, проведенных на процедурах в «Дессанже». Был май, залитая солнцем Маяковка, отличное настроение. После встречи она собиралась на дачу к друзьям и знала, что выглядит сногсшибательно в джинсах Versace, темно-синем топе точно в тон и кашемировом пиджаке слоновой кости. Виктор уже ждал на ступеньках французской кофейни и тут же сделал ей комплимент. Обычное дело. После получаса разговора он проводил ее до машины. Открыв дверцу черного, вымытого до блеска спортивного BMW, Виктор наклонился – он был очень высокий – и чмокнул ее в щеку. Тоже ничего необычного, просто дружеский чмок. Но странным образом она ощутила что-то очень сильное и новое.

Виктор был красив. Высокий, атлетически сложенный, всегда по-спортивному небрежно и стильно одетый, эдакий Джеймс Бонд в исполнении Пирса Броснана. Впрочем, она никогда о нем, по сути, не думала, они были просто приятели. Он с ней не флиртовал, общался всегда по делу и только. Конечно, этот поцелуй ничего не значил. Виктор попросил извинения, что за неделю до этого пропустил ее приглашение на ужин, и спросил, нельзя ли получить обещанный ужин в следующую субботу. «Я помню, ты обещала какое-то особенное вино, которое привезла из Лондона. Если его еще не выпили, я бы пришел». Это было до поцелуя.

За рулем по дороге на дачу Анна все думала про тот поцелуй. Он, собственно, ничего не мог означать. Они приятельствуют уже больше года, и никогда никаких попыток подъехать с его стороны не было. Но почему она все думает об этом поцелуе?

Всю неделю она то и дело принималась гадать, позвонит ли Виктор по поводу ужина или нет? Он не позвонил. В субботу звонок раздался настолько рано утром, насколько это позволяли приличия: ровно в десять, минута в минуту. «Актуально ли приглашение на ужин?» Анна понеслась в «Дессанж», потом крутилась перед зеркалом, выбирая, что надеть. Тем не менее она еще не была уверена, что все сама себе не напридумывала – это тоже вполне может быть деловой и дружеский ужин со смачными обсуждениями и сплетнями. Но в солнечном сплетении что-то потягивало. Ровно в семь она услышала звонок домофона внизу и открыла дверь, за которой стоял Виктор с охапкой роз. Все стало ясно.

– Что тебе налить?

– Чуть-чуть виски. А ты что пьешь?