продолжением руки воина. Крепко, но расслабленно зажатый в ладони, меч хранил на себе следы бесчисленных сражений, а его идеально ровное и гладкое острие свидетельствовало о мастерстве владельца, не затупившего и не погубившего клинок спустя множество битв.

Темные глаза воина, казалось, наблюдали за окружающей обстановкой, излучая холодную бдительность и спокойствие. Из-под капюшона выбивались пряди вороных волос, низвергаясь вниз подобно водопаду тьмы.

Когда ветер бежал по полю, то травы склонялись в почтении перед загадочной фигурой. А вокруг воина застыла атмосфера одиночества, отрешенности от мира, как нельзя лучше подчеркивающая его суть стража.

Но Хаджар вздрогнул вовсе не из-за этого.

Мимолетное ощущение после первого взгляда на фигуру раскаленной спицей пронзило его сознание. Словно он стоял не в реальности, а посреди собственного мира души и на него смотрел не голем, а сам Черный Генерал и далеко не в облике старика.

— Давно я не встречал тернитов, странный человек, — прогудела фигура, даже не думавшая двигаться. — Ты пришел сюда, чтобы нарушить покой товарищей моего создателя?

Голос черного воина звучал отрешенно и сухо, а взгляд даже не поднимался на фигуру Хаджара. Создание продолжало сидеть на камне и смотреть куда-то в пустоту.

Генерал не спешил делать еще один шаг, который, как раз таки и оставался до отметки, озвученной главой Танцующей Луны.

Вместо этого Хаджар прислушался к своим ощущениям. От Стража не исходило эманаций ауры адепта боевых искусств идущего по стези Реки Мира, но в то же время молчало и эхо Терны. Молчало и сердце в черной броне — создание, застывшее перед Хаджаром, даже не дышало.

И все же какое-то странное ощущение не покидало генерала. Ощущение, для описания которого он не мог подобрать нужных слов. Будто ты стоишь перед мутным зеркалом и ожидаешь увидеть там хоть какое-то отражение, но видишь только пыльные отсветы, искаженные потрескавшейся гладью.

Но даже такое сравнение не могло даже приблизительно подобраться к тому, что чувствовал генерал.

— Что… ты? — спросил Хаджар.

Создание подняло на него взгляд обсидиановых глаз и приступ головной боли вырывался из оков воли генерала.

* * *

В царстве, где воображение смешивалось с реальностью, Генерал и Миристаль гуляли по потустороннему саду — месту, где на земле расцветали чудеса ночных небес. Их шаги встречались мягким свечением дорожки, которая, казалось, была вымощена звездной пылью. Пышный сад обступал их со всех сторон, и каждый его уголок открывал новое захватывающее дух зрелище.

Каждый распустившийся цветок был не просто растением, а сияющей звездой. Они поднимались из земли, а их стебли зеленели от энергии жизни, и лепестки переливались светом, присущим только звездам. Цветы мягко пульсировали подобно сердцам и от каждого удара исходили волны света, похожие на мерцание далеких светил. Вот только это не просто видения и миражи, а настоящие звезды, сорванные с полотна ночного неба и посаженные здесь, в этом неземном саду.

Или же наоборот — отсюда они и взирали сквозь пространство на мир смертных, становясь для них светилами ночи.

Продвигаясь дальше, они наткнулись на безмятежные озера. Но те не были наполнены водой, а переливались струящимся светом целых галактик. Вихревые узоры звезд, туманностей и небесных тел танцевали под поверхностью, создавая завораживающую рябь при каждом дуновении ветра, рожденного шагами генерала.

Отражавшиеся на глади цветы, окружающие озера, придавало тем еще большее очарование, делая пейзаж похожим на шедевр, написанный самой Вселенной.

Еще дальше их внимание привлек мелодичный шум каскадов. Словно из ниоткуда возникли высоченные водопады, но вместо воды они осыпались мелкой космической пылью. Частицы искрились в нескончаемом падении, улавливая свет звездных цветов, а затем оседали, образуя те самые — светящиеся водоемы из звездной пыли.

Миристаль, широко улыбаясь, словно встречая старых друзей, протянула руку, чтобы дотронуться до одного из звездных цветков. В тот момент, когда ее пальцы коснулись светящихся лепестков, раздался тихий гул, и цветок отозвался легкой пульсацией, ластясь к ее прикосновениям.

— Присядь, — махнула рукой Путеводная Звезда. — Подойди ближе. Не бойся. Это ведь просто цветы. Неужели они страшнее тварей Грани?

Генерал подошел, опустившись рядом с Миристаль на самом краю озера.

— Прислушайся, — прошептала ему звезда. — они рассказывают истории о смертных, за которыми наблюдают.

Он прикрыл глаза и попытался услышать шепот дрожащих лепестков. Мгновение, другое и вот перед его внутренним взором раскрылись самые разные сцены.

В одних сражались другие воины, пронзая плоть железом, в других смеялись дети, играя с вырезанными из дерева игрушками, в третьих поэты пели песни и люди подпевали им сидя у огня, в четвертых юноша нес на руках молодую девушку и…

— Кто это? — чуть заторможенно произнес генерал.

Он потянулся к одному из видений, что едва было не спряталось среди прочих. Там, посреди широко луга, укрытого покровом полевых цветов, рядом то ли со слишком маленьким домом, а может и через чур большим сараем, стояла девушка.

Не было в ней безупречной красоты обитателей Седьмого Неба, да и по меркам смертных она не могла бы стать первой красавицы. Но почему-то что-то заныло в груди генерала.

Он не мог отвести взгляда от её черных волос, стянутых тугой косой. От зеленых глаз, искрящихся ограненными изумрудами. От тонкого стана, разметанных ветром красных юбок и закатанных белых рукавов, обнаживших острые локти.

Она улыбалась и, что-то напевая себе под нос, собирала цветы.

— Скорее — когда это, — поправила Миристаль. — Звезды смотрят из прошлого в будущее, генерал — их свет, пусть и быстр, но на фоне эпох — медленнее улитки.

Она говорила что-то еще, но он не почти не слышал слов друга. Лишь смотрел и смотрел на повторяющуюся сцену, как она, украдкой заправляя выбившуюся прядь, нагибается к цветам и аккуратно срывает их, складывая в корзинку.

День, год, век, тысячу лет, эпоху…

* * *

Хаджар зарычал и снова спрятал боль под замками воли.

— Я лишь страж, — ответил воин. — живая статуя, поставленная здесь стеречь покой товарищей моего создателя. А кто ты, странник?

Генерал хотел было ответить, но на мгновение в его голове появилась пустота. Словно… словно он забыл свое имя. Но меньше, чем через удар сердца наваждение исчезло.

— Хаджар Дархан, Ветер северных Долин.

— Ветер северных Долин, — мечтательно повторил голем. — перед тем, как мы сразимся, расскажи мне про эти долины, странник.

— Зачем тебе? — удивился генерал.

Прежде големы, встреченные им на пути, ничем не интересовались.

— Потому что посаженному на цепь всегда интересно, что находится там, за пределами его поводка, — ответило существо. — Разве тебе это не знакомо?

Глава 1859

Перед внутренним взором Хаджара пронеслись сцены прошлого, где он поправлял забор вокруг старого, деревянного дома, стоявшего на отшибе деревушки смертных, а Аркемейя готовила ужин и аромат постоянно манил генерала обратно в дом, к любимой жене.

— Знакомо, — кивнул Хаджар.

Голем посмотрел на него с мрачностью поникшего ворона. И вовсе не потому, что обладал черным, каменным лицом, а просто… просто потому, что генерал ощущал обрывки эмоций, исходивших от собеседника.

Как если бы смотрел на скульптуру, которую сперва оживили, но испугавшись тому, насколько она сильно похожа на настоящего человека, сразу отобрали большую часть этой самой человечности, оставив лишь то, что необходимо для выполнения приказов.

— Я вижу, ты пробовал узнать, — прогудело создание. — Поводок всегда причиняет боль, когда слишком сильно его натягиваешь.

Хаджар никак не ответил. Так они и молчали несколько минут, а над головой не двигалось застывшее полуденное солнце. Видимо Пепел, создавая этот край, решил, что здесь всегда будет полдень и так оно и оставалось и по сей день.

— У тебя есть имя? — спросил Хаджар.

Голем лишь повел плечом.

— Когда-то было, — ответил он все с той же угрюмостью. — но к чему имя тому, кто им не пользуется. Для всех я был лишь Страж и, теперь, и сам таковым себя считаю. Я Страж, Ветер северных Долин. И если ты расскажешь мне несколько историй перед нашей битвой, я буду тебе благодарен.

Хаджар не знал почему, но отчего-то он ощущал легкую грусть.

— За эти эпохи ты должен был услышать множество историй, Страж. Я не знаю, смогут ли мои заинтересовать тебя.

— Ты удивишься, Ветер,