— Что уставились?

— Кровь, — ответил Генри и глуповато улыбнулся.

— Два недопуска на уроки! — рявкнул мистер Мортон затемувидел кровавое пятно и моргнул.

Он закрыл дверь кабинета и принялся рыться в верхнем ящикекартотечного шкафа, где должны были храниться бланки актов о травматизме.

— Ты как себя чувствуешь, э-э-э?..

— Кэрри, — подсказала мисс Дежардин. — Кэрри Уайт.

Мистер Мортон отыскал наконец бланк, но на нем оказалосьбольшое кофейное пятно.

— Он вам не понадобится, мистер Мортон.

— Надо полагать, это на батуте… Что? Не понадобится?

— Нет. Но я думаю, Кэрри нужно отпустить сегодня домой. Сней произошел в некотором смысле травмирующий случай. — Она многозначительновзглянула ему в глаза, но он все равно не понял, в чем дело.

— Э-э-э… ладно. Как скажете. Хорошо. — Мортон запихал бланкобратно в ящик, резко задвинул его на место и, прищемив палец, коротко охнул.Затем величественно повернулся к двери, открыл ее рывком и, бросив еще одинсвирепый взгляд на Билли и Генри, произнес: — Мисс Фиш, подготовьте,пожалуйста, освобождение от занятий для Кэрри Райт.

— Уайт, — поправила мисс Дежардин.

— Уайт, — согласился Мортон.

Билли Делуи захихикал.

— Неделя недопуска! — рявкнул Мортон. Под ногтем уже налилсякровью синяк, и болел палец нещадно.

Кэрри плакала, не переставая. Спустя минуту секретаршапринесла желтый талончик освобождения от занятий, а мистер Мортон достал изкармана серебристый карандаш и, поморщившись от боли, прострелившей большойпалец, нацарапал свои инициалы.

— Может быть, тебя подбросить, Кэсси? — спросил он. — Еслинужно, мы вызовем такси.

Кэрри покачала головой. Мортон заметил, что у одной ееноздри вздулся большой пузырь зеленых соплей, неприязненно отвел взгляд ипосмотрел на мисс Дежардин.

— Я думаю, все будет в порядке, — сказала она. — Кэрри идтитолько до Карлин-стрит. На свежем воздухе ей станет лучше.

Мортон вручил Кэрри желтый талончик и великодушно добавил:

— Можешь идти, Кэсси.

— Кэрри! Меня зовут Кэрри! — вдруг взвизгнула она. Мортонотшатнулся, а мисс Дежардин подскочила на месте, словно ее ударили сзади.Тяжелая керамическая пепельница на столе Мортона (роденовский «Мыслитель» сполой головой, куда и полагалось кидать окурки) грохнулась на ковер, будтоспасаясь от громкого крика. Окурки и выбитые из трубки Мортона остатки табакарассыпались по бледно-зеленому синтетическому ковру.

— Послушай-ка… — Мортон придал своему голосу твердость. — Японимаю, ты расстроена, но это не означает, что я намерен терпеть…

— Ну пожалуйста… — тихо сказала мисс Дежардин.

Мортон умолк, удивленно моргнул, затем коротко кивнул.Выполняя функции блюстителя дисциплины, что, собственно, и было его основнойработой на посту заместителя директора, он старательно изображал из себяэтакого обаятельного Джона Уэйна, но ему это не всегда удавалось. Начальство(которое на церковных ужинах, собраниях Ассоциации родителей и преподавателейили церемониях награждения Американского Легиона обычно представлял директорГенри Грэйл) окрестило его «нашим обаятельным Мортом». Учащиеся, правда, чащеназывали его «этот чокнутый жоподрал», но, поскольку ученики вроде Билли Делуиили Генри Треннанта чрезвычайно редко выступают на родительских собраниях игородских мероприятиях, широкой общественности больше было известно мнение начальства.

Поглаживая за спиной придавленный палец, «обаятельный Морт»улыбнулся Кэрри и сказал:

— Хорошо, мисс Райт, вы можете идти, если хотите. Или, можетбыть, вам лучше посидеть немного, прийти в себя?

— Я пойду, — пробормотала она и откинула упавшие на лицоволосы, затем встала и посмотрела на мисс Дежардин широко открытымипотемневшими глазами, словно заполнившимися новым пониманием. — Они смеялисьнадо мной. И бросали в меня вещи. Они всегда смеются.

Мисс Дежардин ответила ей лишь беспомощным взглядом, и Кэрривышла.

Мортон и молодая учительница молча посмотрели ей вслед,затем мистер Мортон громко прочистил горло, осторожно наклонился и принялсясобирать рассыпавшийся из пепельницы мусор.

— Что же все-таки произошло?

Мисс Дежардин глубоко вздохнула и брезгливо посмотрела накрасно-коричневый отпечаток ладони на своей спортивной форме.

— У нее начались месячные. Первые месячные. Прямо в душевой.

Мортон снова прочистил горло и слегка покраснел. Листбумаги, которым он сгребал окурки в кучу, задвигался еще быстрее.

— Не слишком ли это э-э-э?…

— Поздно для первых месячных? Да. Но именно поэтому она тактяжело и отреагировала. Хотя я не могу понять, почему ее мать… — Незаконченнаямысль на мгновение скрылась за другими волнующими проблемами. — Видимо, я неочень хорошо справилась с ситуацией, но я не понимала, что происходит. Онадумала, что умирает от кровотечения.

Мортон поднял встревоженный взгляд.

— Похоже, еще полчаса назад она даже не знала, что такоемесячные.

— Дайте мне маленькую щетку, мисс Дежардин… Да, вот эту.

Она передала ему щетку, успев заметить надпись на рукоятке:«Чемберленская компания «Все для дома» НИКОГДА не отметает клиента». Мортонпринялся заметать кучу пепла и окурков на лист бумаги.

— Похоже, тут еще и пылесосом нужно будет пройтись. Так всеравно не вычистим… Однако мне казалось, пепельница стояла дальше от края.Странно, как иногда вещи падают совершенно неожиданно. — Он ударился головой окрышку стола, отшатнулся в сторону и выпрямился. — С трудом верится, чтодевушка в год окончания школы — здесь или где-нибудь еще — не имеет понятия оменструальном цикле, мисс Дежардин.

— Мне в это поверить еще трудней, — ответила учительница, —но я не могу придумать другого объяснения. И кроме того, она всегда была вклассе вроде козла отпущения.

— Хм. — Мортон высыпал мусор в корзину и отряхнул руки. —Кажется, я ее вспомнил. Уайт. Дочь Маргарет Уайт. Да, именно. Теперь ужеверится немного легче. — Он сел за стол и виновато улыбнулся. — Их так много…Проходит лет пять, и они все сливаются в памяти. Начинаешь называть учениковименами их братьев и в таком вот духе. Всех не упомнишь.

— Да, конечно.