— Слушай, если ты его так не выносишь, почему не съедешь? — стоя в дверях, спросил Ким.

— Пока от моего переезда или его убийства спасает только отдельная комната, запирающаяся на замок, и его ночной образ жизни. Днем я на работе или в городе, а ночью, когда его нет, могу спокойно здесь спать. Знаешь, квартира нужна мне больше для сна и хранения барахла. Но нам повезло, сейчас его нет дома. Хм, кстати, интересно, где он шляется?

— Ну, если только для сна, тем более съехала бы.

— Дело принципа, — возясь в комнате, толкала я речь. — Квартира так же моя, как и его. Когда я накоплю достаточно денег, смогу ее выкупить, а его выселить. Но съехать самой равно капитуляции! Да и оставить квартиру ему на разорение! Сейчас только в одной комнате бедлам, а так будет везде! Нет уж, пусть обломится и мучается со мной по соседству!

— По-моему, больше мучаешься ты. Ты долго?

— Секунду! Только в штаны впихнусь.

— А что делать с этим?

— С чем «этим»? — удивилась я, высовывая взлохмаченную голову из комнаты. На вытянутой руке напарник держал за шкирку хорька. Хорек крутился, стараясь вырваться и цапнуть парня за руку. Столь неблагородное обращение Шнурику явно не пришлось по вкусу.

— Ты как из клетки выбрался? — спотыкаясь в запутавшихся штанах, доскакала я до друга. На вопрос хорек ответил недовольным шипением. Забрав у Кима Шнурика, я отнесла его в комнату и посадила в клетку, заперев уже на два замка. Но с него станется выломать и их.

Покончив со штанами (счастливым образом я их победила), я пристегнула к поясу походную сумку. Подобная сумка входила в обязательное снаряжение всех гренадеров. В ней находились метательные ножи, пара дымовых бомб, спички, «кошка», фонарик, фляжка с водой и коробочка с медикаментами. К сумке также прикреплялся свернутый в рулон плед. Несмотря на внушительный арсенал, ноша была весьма компактной и не затрудняла движения.

— Я готова!

Снег давно прекратился, и лишь редкие порывы ветра, заставляющие меня радостно вздыхать, а Кима вздрагивать, сопровождали нас в походе. В отличие от города, проселочные дороги редко чистились, но мы смогли одолеть наш путь точно за три часа, как и предсказывал Вальтер.

Перед нашими глазами предстали Грибки. Надо признать, деревня не выглядела заброшенной трущобой, напротив, была весьма добротной. Аккуратные деревянные домики в количестве тридцати штук со всех сторон окружал густой лес. В деревне имелся один постоялый двор, но мы не собирались надолго задерживаться и сразу устремились на поиски старосты. Мероприятие непростое. Несмотря на благодатный вид, люди, казалось, вымерли. Только из труб избушек клубился дымок, да выглядывали настороженные лица. Снаружи не было ни души.

— В заявлении говорилось, что им разбойники докучают, а складывается впечатление, будто мор прошел, — осматриваясь по сторонам, поделилась я своим недоумением с другом.

— Видимо, сильно докучают.

Внезапно за нашими спинами раздался хруст снега. Мы обернулись. Захваченный врасплох мужчина с дубиной в руках смущенно потупился.

— Эй, добрый человек! — окликнула я его. — Ты случайно не разбойник?

— Как это разбойники добрыми людьми могут быть?! — негодующе прогремел мужчина, от возмущения чуть не уронив себе на ногу дубину. — Я, между прочим, честный труженик этой деревни!

— Допустим, — уступчиво согласился Ким. — Раз вы честный труженик этой деревни, не подскажете, где нам найти старосту?

— Так я и есть староста! А что вам нужно? И кто вы вообще такие? — недоверчиво спросил он, покрепче прижимая дубину.

Я оттянула ворот свитера и показала ошейник.

— Мы гренадеры из Западного отделения. Пришли по вашу душу, в смысле по душу разбойников, которые вам докучают.

Истолкование старосту, бесспорно, приободрило, он даже соизволил опустить свое грозное оружие.

— Что-то вы не похожи на наемников. Молодые и щуплые, а ты вообще баба, — ткнув в меня в нос пальцем, критически проговорил он. Я звонко щелкнула зубами. Мужчина ошарашенно отпрянул назад, прижав к груди руку. Нашелся тут критик! Бери, чего дают и пока дают!

— Какие есть, — мирно пожал плечами Ким, протягивая конверт. — Вы лучше скажите, где разбойники, нам назад до темноты хотелось вернуться.

— Эх, ребятки, размажут они вас по стеночке ровным слоем. Всей деревне, проклятые, покоя не дают. Заняли постоялый двор, гуляют там с утра до вечера. Платить не собираются, к женщинам пристают, почти всем мужикам лица разукрасили да носы разбили. Все пожрали, так теперь, гады, до личных запасов на зиму добрались! А наша деревня только торговлей и живет. Вот сожрут они все, окаянные, и на что же мы жить будем?! Тут уже полдеревни разбежалось, у кого какие знакомые в городах есть, а тем, у кого ничего кроме дома-то нет, и идти некуда!

— Да вы, дяденька, не горюйте. Мы с этими варварами разберемся, и вы быстро поставите деревню на ноги. Где у вас тут постоялый двор? — деловито спросила я, ободряюще похлопывая мужчину по плечу. Староста попытался нас отговорить, но мы оказались непоколебимы.

Очутившись перед постоялым двором, я быстрым взглядом обежала двухэтажный терем. Тишь да гладь. Ненадолго. Староста стоял в стороне рядом с Кимом, в его глазах читалось дикое желание дать деру, но он никак не мог на это решиться. В конце концов, позорно было взрослому мужику сбежать, оставив на растерзание разбойникам семнадцатилетних детей. Я прислушалась и различила чуть уловимый храп.

— Значит, спим, — заключила я. — Ну-ну.

— Акира, сама справишься?

— Думаю, да. Сейчас узнаем, — ответила я. — Одолжите?

Размахнувшись, я начала колотить отобранной у старосты дубиной по двери.

— Эй! Выходите, подлые трусы! Пришел ваш смертный час! — заорала я, припомнив, что так когда-то кричали рыцари, вызывая на смертный бой дракона.

Внутри терема раздались недовольные звуки. Староста сделался белее снега.

— Вы что там, оглохли?! — разозлилась я, пнув ногой дверь.

Не выдержав моей молодецкой силушки, она слетела с петель и, судя по благому мату, пришибла желающего ее открыть. М-да, нехорошо получилось. На улицу тотчас повыскакивало несколько малопривлекательных типов. Один из них потирал кровоточащий нос. Из всех собравшихся взгляд у него был самый «добрый».

— Ну и кто тут очумел?! Какого… ты разоралась?!

Будем до неприличия честными. Честность — лучшая политика. Или я опять напутала?

— Я разоралась с благой целью, дабы вызвать вас на честный бой, намылить шеи и спасти Опята, тьфу ты, Грибки. Долой террор! Защиту мирным гражданам! Ура! — триумфально снимая пальто, победно заявила я.

Раздался дикий хохот. Надо же, как моя честность людей веселит. Не ожидала.

— Ты чего, девка, белены объелась?! Как ты справишься с семерыми? Да хоть с одним?